История под маяком. Максим Прохоров

очевидно, виделось начальству. Он был всегда исправен, и лишь однажды, что-то с ним случилось, и он перестал светить. Но тогда проблему быстро устранили, и с тех пор он работал без всяких нареканий, и заботы о себе не требовал. Маяк будто бы был выше остальных зданий не только по размерам, но и по тому, насколько независим был от человека. Этим хибаркам, пристройкам и сараям всегда кто-то был нужен. Что бы за ними ухаживали, промасливали, подбивали куда-то клинья, заделывали прохудившиеся крыши, мыли окна. Лестница и вовсе вся окосела, будто желая сбежать то ли влево, то ли вправо, то ли вообще скатиться вниз по склону и упасть в неспокойное море. А маяку все было нипочем. Сколько лет стоит, а ничего не просит. И никто ему не нужен.

      Щелкнув выключателем света, он вышел из технического помещения. Все то же море, все тот же бриз. Змейкой сползала лестница со склона, соединяя постройки в единую сеть. Отсюда хорошо виден был зимний дом. Его почерневшие доски будто ставили чернильное пятно на всем этом виде, как с открытки. А задний двор зарос высоким бурьяном. Непосвященный человек и не узнал бы, что там есть какой-то двор, настолько первобытная природа поглощала, отвоевывала обратно даже те маленькие территории, что присвоил себе человек. Она была хитрейшим партизанским воином, который нападал, чуть только стоит тебе расслабиться. Михаил давно пустил уже почти все здесь на самотек. Но теперь он был тут не один, и не мог отделаться от странного ощущения. Что, глядя со стороны на это место, действительно можно подумать, что это какая-то дыра. Он искренне не хотел ничего приводить в порядок, так как ему оно не мешало. Но видимо для этого пришло время. Тем более, пока девушки нигде не было видно. Он двинулся к сараю. Тот его встретил по обыкновению темнотой и пылью. И из этой темноты на него оскалились зубья грабель, вил, концовки тяпок, лопат, и, конечно – же, красавица коса. Она легла в его руки. Но косой не везде пролезешь, и нужен был… Серп! А вот и он. Михаил увидел знакомую ручку, и потянул ее на себя, обнажая лихо закругленное лезвие. Уже спускаясь вниз, он надеялся, что девушка уснула, или чем-то занялась, что бы он мог поработать один, как и привык. Можно было думать о своем, размышлять, а работа в это время, будто бы делалась сама. Он подошел к дому. Вроде бы тихо. Если издалека казалось, что двор просто зарос травой, то теперь, это выглядело как настоящие мангровые заросли. Михаил перехватил поудобнее косу, и, взмахнув ей, начал прорубать себе путь. Трава поддавалась очень неохотно. Стебли как будто уже сплелись в некую единую массу, и активно сопротивлялись своей вырубке. Не всюду лезвие даже проходило до конца и приходилось делать два-три замаха по одному и тому же месту. Да и сама коса, своим весом утягивала Михаила за собой, так что приходилось прикладывать определенные усилия, что бы остаться на месте и не потерять равновесия. По итогу, за несколько минут работы, прорубил он лишь небольшой пятачок в непроглядных зарослях. Он делал очередной замах, вонзая лезвие в буро-зеленую биомассу, когда открылась фрамуга окна, и в нем показалось