– Да! Ты должен понимать это, Григорий. Ты еще молод, но с годами ты поймешь, как я права, – начала увещевательно княгиня.
Не в силах слушать эти лицемерные холодные слова от княгини молодой человек прохрипел:
– Если Вы не желаете помочь ей, я сам помогу ей!
Он взвился с места и устремился к двери, желая только одного – вызволить обожаемую девушку из железного капкана, в котором она ожидала смерти.
– Чемесов! – позвала его в порыве Екатерина Семеновна. Молодой человек замер уже у выхода из гостиной и чуть обернул к ней непокорно вздернутую голову. И княгиня, словно приговор, добавила. – Я отвела от Вас подозрение, ибо девчонка будет молчать. Но, если Вы теперь вмешаетесь, то я уже не смогу Вас спасти!
Медленно развернувшись и, прокручивая слова княгини в своей взбудораженной голове, Григорий глухо выдохнул:
– Пусть так. Но, лучше я погибну вместе с ней, чем буду терзаться многие годы, оттого, что я предал ее…
Он быстро вышел прочь, а княгиня злобно, сквозь зубы процедила:
– Глупец. Ну и поделом тебе.
Заячий остров, Петропавловская крепость,
1790 год, Май, 11, вечер
Сумерки окутали неприглядную камеру. Девушка сидела, поджав колени к животу на своем каменном ложе, застеленном соломой. Сегодня первый день, как потеплело на улице и оттого промозглость камеры была не так ощутима. Впервые, за трое суток, которые она находилась в тюрьме, она расстегнула свой влажный от сырости редингот и сняла шаль с шеи. Однако, окружающая сырость и писк мышей были неотъемлемой частью ее теперешнего тягостного существования и, девушка несчастно вздыхая, страдала от неизвестности и одиночества. Все эти дни она не видела ни отца, ни брата и совсем не знала, что с ними и где они. Надсмотрщик, приносивший ей еду, не говорил с ней и девушка даже не знала, приговорена она уже к какому-то сроку, или должен был стояться суд, или же она останется здесь навсегда. Лишь призрачная надежда на то, что княгиня Д., которая посетила ее вчера или Григорий, помогут ей выбраться отсюда, согревала ее страдающее сердечко и девушка искренне по-детски уповала на то, что она еще нужна Григорию и он сделает все, чтобы вызволить ее из тюрьмы.
Все эти дни своего кошмарного и омерзительного существования в тюрьме, Машенька беспрестанно плакала и переживала. Для нее еще такой юной, наивной девушки, почти девочки, с детства выросшей в неге и роскоши, теперь, окружающая зловонная грязная камера казалась адом. В первые дни она пугалась даже мышей, когда они пробегали по ее ногам, но с каждым днем она словно стала привыкать к этим неприятным соседям и сейчас смотрела на них почти безразлично, понимая, что мыши не виноваты, что родились в таком неприглядном теле. Девушка боялась остаться здесь надолго или навсегда. Она не знала, сколько