– И ты должна понимать, что первый пострадает Григорий Петрович, если ты только откроешь рот. А ведь ты не хочешь, чтобы он пострадал? – заметила княгиня.
– Нет, – пролепетала Машенька. – Я буду молчать.
– Тогда мы сделаем все, чтобы вызволить тебя отсюда.
– А мой отец и брат?
– За них я не обещаюсь, но постараюсь, – уклончиво сказала княгиня.
– Благодарю Вас.
– Теперь мне пора. Надеюсь, ты будешь благоразумной. Ибо от этого зависит не только твоя жизнь. Помни об этом, – добавила Екатерина Семеновна и направилась к двери.
– Я поняла, – кивнула девушка, с отчаянием смотря на княгиню, единственного человека, который теперь мог помочь ей и ее родным.
Адмиралтейская набережная, особняк княгини Д.,
1790 год, Май, 10, вечер
Почти оттолкнув дворецкого, Чемесов, взъерошенный и бледный, влетел в парадную и, не спрашивая разрешения, устремился к гостиной.
– Милостивый государь! – окликнул его дворецкий, бегом последовав за широким шагом молодого человека, который уже достиг порога гостиной. – Надобно доложить!
– Пошел прочь! – огрызнулся Григорий и, рванув дверь, влетел в теплую уютную комнату. Княгиня Д. возлежала на диванчике, который стоял рядом с затопленным камином, зябко кутаясь в шерстяную светлую шаль. У ее ног на полу лежали две борзые собаки.
Едва Чемесов появился на пороге гостиной и, прямо в грязных сапогах прошествовал по светлому ковру, направляясь к княгине, та, округлив глаза от неожиданности, воскликнула:
– Григорий Петрович, Вы так поздно? Я же велела Вам быть только завтра поутру.
– Сударыня! Я не мог ждать! – выпалил Григорий, останавливаясь в трех шагах от княгини и вперив в нее лихорадочный взор, выдохнул. – Озеровых арестовали! Я только теперь об этом узнал!
– Я знаю о том.
– Знали? – опешил Чемесов. – Но их арестовали еще два дня назад! Именно оттого, я не мог найти Марию Кирилловну нигде во дворце! Но, отчего Вы не известили меня?
– Я посчитала, что эта новость слишком возбудит Вас, – кисло ответила княгиня, плотнее кутаясь в шаль и переводя взор с Чемесова на пылающие дрова в камине. – Что теперь и вышло.
– Но, Вы уже что-то предприняли?
– Я? – удивилась княгиня и перевела взор на молодого человека.
– Ну да. Надобно что-то делать, чтобы вызволить Машу и ее родных из тюрьмы, как мы и намеревались, если все пойдет не так.
Несколько раз моргнув и, взирая на Григория, который был бледен словно плотно, а его глаза горели мрачным светом, княгиня холодновато вымолвила:
– Вы слишком возбуждены, Григорий Петрович. Может налить Вам вина?
– Так Вы что-то делаете для их освобождения или нет? – выпалил вновь Чемесов, проигнорировав вопрос княгини.
– Нет, – ответила твердо Екатерина Семеновна, вновь переводя