Старик брезгливо скорчил лицо и небрежно вскинул руку, указав на однотипные новостройки:
– Бетонные коробчонки с картонными стенами – слышимость такая, что совестно лишний раз матюгнуться. А гнилушки, навроде тех бараков, в одном из которых, наверное, до сих пор твоя мать ютится, стоят себе целёхоньки, и никому до них дела нет…
– Вы знаете мою мать? – зачем-то спросил я.
– Конечно!.. Верней… Знал когда-то… Ах, да, ты не помнишь! Ты ведь меня папкой называл! А я был тебе отчимом… Давно, впрочем…
– Отчимом? – недоумённо переспросил я. – Я не помню.
– Ничего, Володенька, вспомнишь, – успокаивающе произнёс позабытый отчим. – Раньше вспоминал, и теперь непременно вспомнишь.
– И почему же я всё забыл? – всё ещё недоумевал я.
– У тебя, сынок, удивительный дар, – одобрительно похлопывая меня по плечу, продолжал свои утешительные речи Михалыч. – Как только в твой организм попадает всякая дрянь, вроде тех наркотиков, что сгубили твоих товарищей, ты, словно по какому-то волшебному мановению, забываешь про всё на свете. Будто отключаешься ото всего, что может причинить тебе опасность. Однако это всё-таки болезнь. Но мы тебя вылечим.
– Правда?
– Даже не сомневайся!.. Я, как сейчас говорят, профи по этой части.
– Так вы врач?
– Да, довольно известный в городе нарколог.
– Ну ладно, коли так, – решил я положиться на волю известного нарколога да ещё и отчима.
– Вот и славно! – ободряюще воскликнул обаятельный профи и с необычной для пожилого человека лёгкостью вынырнул из авто.
Через пару секунд он помог и мне выйти, а через минуту мы уже пересекали порог одной из квартир на первом этаже дома, у которого остановились.
***
Быстро миновав прихожую, мы очутились в довольно просторной и совершенно пустой комнате с двумя окнами без занавесок, из которых можно было разглядеть наше припаркованное у подъезда авто. Машинально запрыгнув на подоконник, я безразлично поглядывал на принявшегося вдруг безотчётно метаться между окнами Михалыча. Впрочем, он почти вскоре исчез за дверью в другую комнату, успев перед тем обмолвиться несколькими немногословными и абсолютно непонятными для меня фразами:
– Ты, в общем… Пока не началось… Запомни сразу… В соседнем доме… Там твой куратор… Вот завтра к нему и ступай… Никуда больше не ходи… Ты меня по…
Говорил он однотонно, внезапно поникшим голосом, при этом заметно меняясь на глазах. Он как-то вдруг стремительно одряхлел и, обессиленно ткнувшись в приоткрытую дверь, словно нырнул в неё и тотчас затих. Последняя фраза будто захлебнулась