Это были последние слова, что я смог услышать, после чего в голове у меня что-то щёлкнуло и я оказался сразу во сне и наяву.
«Это что ж, Соловей-разбойник, что ли?» – подумал я, разглядывая огромное чудище в рваных одеждах.
Тот же, щерясь беззубым ртом, не преминул напомнить о своей бандитской сущности.
– А сколько я зарезал, а сколько перерезал, а сколько душ безвинных загубил, – заголосил он по фене.
– Чё, фраерок, фарт не катит? – поинтересовался я. – Пообносился, как бомж с помойки. Честный блатной даже в очко с тобой перекинуться не сядет.
– Век свободы не видать, я по жизни свистуном в законе был, – окрысился он. – Сейчас тебя на пику подсажу, и хозяин послабуху реальную даст.
И Соловей свистнул. А как он свистел! И «Яблочко», и «Эй, ухнем», и «Крутится-вертится шар голубой». Ну просто заслушаешься. Но, видно, время его поджимало, и он, наскоро исполнив весь неприхотливый репертуар, вынув из рваной штанины стилет, прыгнул на меня.
– Откуда ты, голубь, выискался? – поинтересовался я, вырвав тычину и легонько дав Соловью по немытой шее.
– Царевна меня послала, беда у неё. Если не выручишь, говорит, быть ей навеки опозоренной и с тобою разлучатою.
– Как звать царевну ту?
– Адзи сказывалась.
– Где найти мне её?
– Скоро, поди, встретишь, гонят её полоном к самому Угэдэй-хану.
Со свистом рассечённый саблей воздух обжёг моё плечо и вернул в реальность. Не было ни Соловья- оборванца, ни разговоров о чуде-царице, передо мной стоял свирепый меркит по прозвищу Бездонная Бочка. Это он на днях в пьяной драке порубал весь ханский патруль и тоже хотел Божьего суда.
«С каким контингентом приходится работать!» – огорчённо вздохнул я и отскочил в сторону. Бочка, отчаянно вращая двумя саблями, так и норовила переехать меня всей своей массой, аж обручи скрипели. Противник был сильным, но глупым. Ещё ни в одной схватке я не встречал врага, который бы бился так неразумно. Как я понимаю, виной всему отсутствие начального образования и знания элементарных правил сил тяготения и энер- ции. Проще говоря, дрался он бесхитростно, не по науке, уверенный в том, что у кого кулак больше, тот и победит. А, как я уже говорил, со мной так нельзя. Сабельные удары уходили куда-то в сторону, движения были неуклюжими. Над ним уже начали смеяться его же кореша, а это самое последнее дело.
Представляете, что такое смеяться над человеком, у которого под девятью сантиметрами лобовой брони с трудом трепещется пара недоразвитых извилин зачаточного состояния? То-то и оно, ребёнок ещё не родился, а его уже разговаривать заставляют. Тут было уже не до эстетики. Поэтому я не стал затягивать поединок и, поднырнув под занавес от сверкающих сабель, проткнул противнику живот. Тот, не веря своим глазам, посмотрел на хлынувшую кровь и, прокричав что-то нечленораздельное, в предсмертном броске попытался прихватить меня с собой. Но его сабли вновь поймали пустоту, а их хозяин неловко завалился набок и затих.
Наблюдая