«Мистер Я», – подал мне руку мужчина. Я крепко пожал её, но ничего не ответил. Сухая, грубая кожа натёрла мою ладонь, словно кусок наждачной бумаги. Кисть покраснела.
Резко в тишине стучали бронзовые часы на лакированном комоде красного дерева. Короткое «так» и долгое «тик». «Тик-тик… тик-так-тик-так…» – журчал механизм.
Я дрогнул. Стало морозно.
Из-за потолка раздался кошачий лай и звук разбитого стекла. Затрещал паркет. Закипело масло. Рыбья вонь каплями протекла в тесную гостиную, полную сигаретного чада. Дребезжание чувств пробежало мелкими перебирающими отростками конечностей по всем присутствующим. Усы у мужчины, стоявшем в углу напротив комода, нервно зашевелились, норовясь сползти с губы, будто жирная гусеница медведицы-кайи.
Первыми удалились читающие, за ними последовали игроки в карты, затем, отвесив прощальный поклон, зашёл за дверь мистер Я. Через пять минут её отворил жар красного петуха. Вспыхнули бумажные стены. Встав, я подошёл к окну, распахнул его. Ручейки воды текли по стеклу. Позади меня, насытившись свежим воздухом, ярче прежнего разошёлся огонь. Переступив прорубленное оконное отверстие, я спрыгнул на землю, завалившись пиджаком в сточный смрад, и бурно закашлялся от раздражения, вызванного текучей мерзостью вокруг.
Над головой полыхал дом. Неважные люди прибежали смотреть и кричать о пожаре, зовя на помощь и вопя неистовым криком, будто сами охваченные голодным костром. Запорошил снег. Но я мог лишь догадываться об этом, ведь, врываясь в плотные городские кварталы, хрупкие кристаллики льда таяли и растворялись в дыму, приходя к земле пыльными каплями грязи. Мерцающие алым смоляные угли шипели, ловя языками пламени мнимый дождь.
Разочарованный в прошедшем дне, я высвободился из стоков и хромая на правую ногу побрёл домой. Шляпа, бог с ней, старая была, но пальто, новое же, неделей раньше выкупленное по заказу в ателье, длинное из шерстяного сукна. Жадность скребёт. Денег откладывал на пошив год – не менее, а то и полтора. С едой скромничал иногда, чаевых не оставлял, обувь сам чистил. И толку теперь? Гнусное то животное, что опрокинуло светильник, и хозяин безнравственная личность, прогнавший от себя подлую тварь. Хоть и сгореть бы им в своём последнем творении!
За две улицы до моего обиталища я свернул в переулок, пожелав сократить путь. Беда мне на голову и разум за такие мысли! Через десятка два метров на круглой площади из тени выступили люди в строгих одеждах. Две толпы, супротив друг друга, замерли в ожидании бойни, бросая на оппонентов острые взгляды. Появление хромающего незнакомца в испорченных одеждах призвало к началу действия. Сверкнули в тусклом свете фонарей револьверы. Едва изловчился