Я закрыл глаза и прикрыл их ладонью.
– Неужели ты не видишь, что я стараюсь не перегибать палку. Ради тебя и дочери.
– Спасибо и на этом. Все, заканчиваем. Иди есть.
Я сел за стол. Марсо поставила передо мной дымящуюся тарелку риса, на поверхности которого виднелись разноцветные пятнышки овощей.
– А что у тебя? – мой вопрос прозвучал насквозь фальшиво.
– Какая разница? Ты же у нас кормилец. Вот и скажи, как жить дальше? Денег больше нет.
Я набил рот рисом, чтобы не говорить. Единственное, чего Марсо не умела делать, – это возвращать мне подорванную веру в себя. Ее постоянные: «Я верю в тебя!», «Ты можешь все!» – меня всегда только раздражали.
– Я очень устал и хочу спать. Завтра опять сумасшедший день.
– И кто в этом виноват? Когда ты истратил все наши деньги на предвыборную кампанию, я думала, что ты отдаешь себе в этом отчет.
Я посмотрел на дно своей чашки:
– Ради бога, не надо ничего говорить! Час ночи. Дай покой!
– Это я не даю покоя?! Ты бы посмотрел на себя! Сам успокойся.
– Я спокоен. А ты нет. Давай, давай, скажи какой я хам, пьяница, эгоист, бабник и вообще скотина. Как я загубил твою жизнь.
– Не ори на меня! Я ни в чем не виновата! Извинись сейчас же!
– Извини!
– Тебе извиниться – раз плюнуть, – продолжала давить Марсо. – Я хочу налаженной жизни, чтобы все по своим местам. А ты превращаешь нашу жизнь в кошмар.
Марсо принялась переставлять вещи с места на место, как это она делала всегда во время скандалов, перемещая беспорядок из одного угла в другой.
– Почему эти ключи валяются здесь? Почему ты их бросаешь куда попало? Потом опять будешь искать.
– Это же глупо искать ключи там, где они должны быть!
– А что не глупо? Сначала ты потеряешь ключи, а потом голову.
– Может, хватит? Иногда мне кажется, что основное твое занятие в этой жизни – волноваться. Каждый раз, когда я выхожу за пределы очерченного тобой круга, у тебя начинается истерика.
– По-твоему, лучше жить этой ужасной, запуганной жизнью, как сейчас? – Марсо высоко подняла голову, чтобы сдержать слезы, и закрыла глаза. – Хотя ты всегда так жил, на грани обмана. А я этого не замечала. Или не хотела замечать, – у нее задрожала нижняя губа и задергались плечи.
– Бога ради! Перестань.
– Тебя посадят. Нет ничего глупее, чем сидеть за идею. Лучше укради что-нибудь! Завтра надо платить за музыку и танцы. За английский. Или ты хочешь, чтобы наша дочь все бросила. Ради чего? Чтобы ты мог покрасоваться на трибуне?
Я взял ее лицо в ладони. Она тихо сказала: «Сделай хоть один шаг мне навстречу. Скажи мне, что мы вместе».
– Мы вместе, – я погладил ее светлые коротко подстриженные волосы.
Марсо все еще пыталась сдержать слезы.
– Думаешь о том, как завтра выступить перед толпой? – спросила она.
– Да, перед парламентом.