– Могу я узнать, почему? – стало очевидно, что своих попыток переубедить, Риверс сегодня не оставит. Знать бы ещё, зачем ему это. Позлить Хиггинса? Вывести из себя Элис? Ведь не мог же он всерьез думать, что после трех лет совместной работы она в самом конце бросит своего руководителя. Или мог?
– Разумеется, профессор, – от приторности собственного тона Элис затошнило. – Я практически уверена в том, что, несмотря на недостаток собственного опыта, разобраться с задачей не составит для меня труда. А вот вам, должно быть, будет чертовски сложно сосредоточиться на моей работе хоть сколько-нибудь продолжительное время. Вы ведь так легко меняете свои увлечения.
С этими словами она резко поднялась со стула, громко хлопнула крышкой ноутбука и, подхватив ни в чем неповинную технику, направилась за своим пальто. Элис прекрасно осознавала, насколько несправедлив и оскорбителен её упрёк, потому что Риверс мог быть каким угодно легкомысленным козлом, но только если это не касалось работы. Она видела его программы, слышала выступление, читала статьи. Но слов обратно не вернешь, коли те сорвались с языка. Уже у самой двери она практически столкнулась с профессором, который, очевидно, встал следом за ней.
– Мы с вами ещё не закончили, мисс Чейн, – он наклонился к ней, и холодом его голоса можно было заморозить воду. Однако Элис была слишком зла, разочарована и растеряна, чтобы её могло остановить хоть что-то в этом мире. Она резко обернулась, и взметнувшаяся вверх прядь каштановых волос хлестнула его по лицу. Видимо, вышло достаточно больно, потому что Риверс непроизвольно отшатнулся, машинально касаясь пальцами пострадавшей щеки, и непонимающе уставился на её растрепанную прическу.
– Вы, может быть, и нет, профессор, – тем временем она подошла к нему вплотную, глядя снизу вверх с плохо скрываемым презрением. – Зато я точно закончила с вами. До свидания.
С этими словами Элис вышла из аудитории, сдержавшись, чтобы не хлопнуть со всей силы дверью.
Всю дорогу до метро, пока боролась со шквалистым ветром, который почти не замечала, она кипела от гнева. И лишь сидя в полутемном вагоне, истерически хихикнула. Вот и извинилась.
Конец дня она провела в бесцельных шатаниях по квартире, истребляя любимое печенье Джошуа и рассыпая повсюду крошки. Элис попыталась заняться программой, но так и не смогла отвлечься от мыслей о случившемся в лаборатории. Брошенная в конце разговора фраза не давала покоя и была ложью от начала и до конца, но и поступок Риверса вызывал ярое отвращение. Как он мог так поступить со своим другом? Во все времена считалось низким, подлым и недостойным уводить учеников. Но говорить ли о случившемся Хиггинсу? И если да, то как…
Одежда вновь пропахла профессорским парфюмом. И судорожно пытаясь избавиться от навязчивого аромата, она