– И я не могу, – подумав, серьезно сказала Нина Петровна и в сердцах швырнула на стол ложку. – Вот будто что-то внутри сдвинулось, хоть убей – а не могу от этих денег ведьминых оторваться. Как пьяница все деньги в магазин волокет, так и я каждый рубль для сберкнижки сберегаю… Уже четыре тысячи триста семьдесят восемь рублей накопила… Вот старуха-то нам подкузьмила, прямоколдовала, да и только. Чтоб ее там черти в аду по частям разорвали.
Клавдия Ивановна для успокоения нервов выпила пять бокалов чая. Смахнув со стола крошки и собираясь уходить с кухни, нерешительно спросила:
– Так, может, займешь двадцаточку?.. Вдруг адвокат не соврал, и вправду мое дело выгорит.
– Откуда? – развела руками Нина Петровна.
Утомленно позевывая на ходу, Клавдия Ивановна пошла к себе в комнату. Вскоре и Нина Петровна, погасив на кухне свет, проверив запоры на дверях, улеглась на мягкой перине еще дореволюционной набивки.
В наступившей тишине слышалось мышиное попискивание и скрип половиц.
А ночью по коммунальной квартире бродил призрак красивой молодой женщины. Или это только снилось двум усталым одиноким пенсионеркам.
===== «» =====
Евгений Жироухов
КЛУБОК ЖЕЛАНИЙ – или моменты личной жизни
(маленькая повесть)
И в сорок лет она, конечно, была женщиной красивой. Красивая сама по себе, от природы, потому что одеваться со вкусом и шиком, наводить макияж на лице и причёску себе сделать она не могла, да и просто – не умела. А накрасится иной раз так, что ей секретарша директора прямо говорила: «У тебя, Танюха, или руки не тем концом вставлены, или ты специально, как папуасы, для устрашения врагов».
К ней все запросто обращались: Танька, Танюха. И она ни на кого не обижалась, не поправляла на «Татьяна Васильевна» и даже, казалось, ей самой по душе такая форма обращения, мол, все её считают ещё молодой девчонкой.
– О-ох, – с надрывом, что аж сердце сжало спазмом, вздохнула Татьяна. Накатила на неё печальная минутка.
Татьяна смотрела на видимый из окна уголок по-осеннему невзрачного сквера с какими-то безжизненными, точно вырезанными из фанеры, деревцами, с мокрыми, облепленными павшими листьями скамейками – и все предметы перед её глазами двоились и туманились. То ли от запотевшего стекла – или от повисшей на ресницах слезинки.
С чего-то вдруг представилась перед Татьяной вся её жизнь в виде мохерового, клубочка, смотанного из нитей разного размера, одни более-менее длинные, другие – совсем коротенькие. Если размотать этот клубочек, разложить рядышком эти нитки, то и получится её жизнь к сорокалетнему возрасту.
Первая ниточка – это Саша, комсомольский секретарь их школы. Татьяне тогда было шестнадцать лет – а в семнадцать лет у неё родился Серёжка. Глупая была, вспомнить смешно. И ради какой-такой сладости столько позора перенесла