му-му, мяу-мяу и кукареку.
Их щупают, трогают разные руки.
Порой их в корзину пустую кладут.
На кассе работают Дантовы муки.
Мужчина похож возле них на Сургут.
Старуху подобна Израилю в деле,
когда Палестину он ночью бомбит.
В Пятерочке стынут и гаснут тефтели.
О столб, ты без рук и без ног инвалид.
Ты светишь башкою в округе своею,
пока под тобою заводят Урал.
А я вот такое сейчас разумею:
Солдат есть столица страны Генерал.
* * *
В Саратове ночью гуляют драконы,
тремя головами светя фонарей.
Курю целый день Lucky Strike на балконе.
Живу тише летних в дому батарей.
Жую ароматную с мятою жвачку.
Мне очень легко, хорошо и светло,
хоть нет у меня ни работы, ни тачки.
Строка – это весла, а строки – весло.
Поэтому вечер спускается низко.
Под ним образуется море голов,
что жарят на плитах гусей и сосиски.
Ведь музыка – лед с хоккеистами слов.
Они на коньках пробегают два метра
и катятся долго от смеха и слез.
Гора возвышается всюду Ай—Петри.
Я выпил с утра очень много колес.
В романе возвел сорок тысяч Японий,
почти что сошел на планету с ума,
сорвал георгин, выпил пива и понял,
что город – поэт, написавший дома.
* * *
О сублимированный кофе,
тебя варил еще ацтек.
Он натирал в тебя моркови.
Передавал из века в век.
Потом пришла за все расплата:
тебя послал в себя Кортес
и скушал сахарную вату.
Продал две тучи на развес.
Купил архангельское солнце,
женился на картине Ге.
Затрепетали в ночь червонцы.
Припал барбос к моей ноге.
Залаял весело и громко.
А я сказал в ответ ему,
что без стихов – сплошная ломка.
Я улыбнулся ничему.
Послал в квадрат прямоугольник.
О, я нисколько не старик:
я навсегда и всюду школьник.
Учиться в классе я привык.
Писать диктанты под диктовку
и уравнения решать.
Стою один на остановке.
Пью пиво снова и опять.
Течет в желудок мой Охота.
А я курю LD взаймы:
вдыхаю душу Идиота
и выдыхаю тело Мы.
* * *
Дега нарубил дорогой колбасы
и выпил стакан дорогого ликера.
Протер влажной тряпкой лицо монитора,
побрил себе лезвием острым усы.
А после отправился в ветхое поле
картины свои понарошку писать.
Устал исправлять их опять и опять.
Дега – средоточие воли и боли.
Он дан человеку на все времена,
чтоб тот обнаружил себя на полотнах.
Забыв про положенный господом отдых,
Дега зарубил топором каплуна.
Пожарил