Проснулся хорошо и втихомолку,
в огонь полено с Буратино бросив,
и понял: Сталин – это кофемолка,
в которой кофе молется Иосиф.
* * *
Саратов – это книга Лев Толстой,
написанная горем и бедою.
Ее читал мужчина холостой.
Он был сплошной сияющей звездою.
Ему платили деньги города.
Мужчина этот развлекался ночью
всегда, все время или иногда.
И рвал свой ум огеопасный в клочья.
Глотал томатный вместе с водкой сок
и морщился и плакал с непривычки.
Автобус и троллейбус – коробок,
в котором пассажиры едут – спички.
* * *
Я в библиотеке наблюдаю
книжные полеты.
Пушкин – лебедей и уток стая.
Чехов – вертолеты.
Самолеты в поднебесье – Тютчев.
Я курю газету,
где слова о перестройке, путче.
Это сигарета.
В воздух поднимает дым цитаты
из Анакреона.
Вот азербайджанцы или таты
покидают лоно.
Из вагин выходят на вокзалы
и аэродромы.
На базаре дыни, тыквы, сало.
Я сегодня дома.
Возлежу спокойно на диване
и читаю Блока.
Кофе прохлаждается в стакане.
Мне не одиноко.
Слева от меня шагают гири,
словно в Левом марше.
Первый телевизор в этом мире
назывался Гаршин.
* * *
Ты моя любимая голубушка.
В церковь ты вошла со мной в платке
и прочла Исаакяна Ивушку.
Мы вдвоем пошли рука в руке.
Сели одинокими на лавочку.
Поиграли малость в дурака
и умяли сахарные палочки.
Я поцеловал тебя слегка.
Угостил собою и мороженым.
Ты на платье порыдала им,
хороша, тактична и ухожена.
Я тебе прочел новеллу Крым.
А потом приехала полиция
и произвела колокола.
Ты моя далекая Галиция.
Ты мне подарила два крыла.
Я взлетел наверх весьма уверенно,
но спустился сразу же к тебе.
Мы стоим у памятника Ленину.
Ты идешь со мною по трубе.
Мы шагаем прямо или в сторону
нашего отсутствия в миру.
Будем все с тобой делить мы поровну?
Без тебя я сгину и умру.
Превращусь в скелет в гробу со временем,
продолжая всю тебя любить
под землею в холоде и в темени.
От иглы иглой отлична нить.
Ты ее прямую исковеркала,
в лодке по реке со мной гребя.
Маяковский сделал выстрел в зеркало,
чтоб оттуда не убить себя.
* * *
Мы встретились с тобою на закате
и выпили крепленого вина.
Была ты в шляпе, босоножках, платье.
А третьим был меж нами сатана.
Он говорил нам о своем обличье,
которое