Надеюсь, они никогда не посмеют забыть, откуда все началось. Ведь это невероятно важно: построив дом своей жизни, всегда помнить о том хрупком фундаменте, на котором он держится. Фундаменте воспоминаний.
Да, время уйдет. В конце концов, оно всегда уходит. Но я знаю наверняка: тополя над головой не перестанут шелестеть. Даже если у нас больше не будет ушей, чтобы это слышать. Хочется только непременно остаться в каждом метре этого города, он нечаянно заблудился на скрещенной карте севера, переполненный, но пустой. Дышать в нем пылью весенних дорог и обрести в этом истинный покой – заснуть в колыбели вечности под гулкую мелодию автострад. Большими буквами впечатать свое имя в хмурые стены этих уставших зданий и позже остаться лишь немым эхом в чужих голосах – теперь здесь играют другие дети. Капризный ветер будет все так же протяжно выть и стучаться в окна по ночам, и блики света от проезжающих машин будут рисовать на потолке причудливые узоры. И главное – может, когда-нибудь этот безумный ветер снова станет разносить наши далекие мечты по пустым карманам, и нам – в груде пыли на пустом полу – будет с силой вздымать грудную клетку, мы выдохнем в последний раз и вновь услышим ритм пульса самых далеких прохожих.
* * *
Внезапно я осознаю: я совершенно отвлекалась от того, что сейчас происходит под козырьком подъезда. А там, застыв в неестественных позах, стоят мама и бабушка и пристально смотрят в сторону арки, из темных недр которой вдруг появляется взлохмаченный и отчего-то кажущийся теперь абсолютно потерянным дедушка.
Он хромает. А точнее, он идет так, что очень скоро становится понятно: волочет за собой правую ногу. Я решительно не понимаю, отчего так происходит, поэтому начинаю идти ему навстречу. Внезапно у меня появляется возможность в мельчайших деталях разглядеть его стремительно приближающее лицо. Я замираю в немом изумлении.
Цвет его лица оказывается слишком бледным – так не выглядит здоровый человек. Привычно смуглое лицо дедушки теперь приобрело желтовато-серый, будто восковой, оттенок. Щеки сильно впали, а острые скулы отчетливо проступили на его изрядно похудевшем лице, которое в данный момент было бы правильнее назвать маской. Глаза странным образом потускнели и поблекли, словно кто-то нарочно пожелал их обесцветить.
Теперь я отдаю себе отчет в том, что там, в квартире, под другим освещением я этого просто не заметила. Я оборачиваюсь, чтобы лучше вглядеться в лица бабушки и мамы, и моментально осознаю, что вовсе