Открыв глаза, я снова погружаюсь в мой кошмар. В углу стоят папа и Олег и о чем-то шепчутся. У моего мужа глаза красные, и такой вид, будто он не спал трое суток. Видя, что я открыла глаза, он бросается ко мне:
– Гуля, Гулечка, он жив. Максимка жив. Он в реанимации. Я им тут их осиное гнездо разнесу, они чуть не угробили сына мне. Ты не волнуйся. Ты только лежи, тебе вставать нельзя. Швы разойдутся.
– Что с малышом? Почему реанимация? Ты видел его?
– Я не знаю. Они тут все разное говорят. С главным врачом так и не поговорил – два дня не могу поймать. В реанимацию не пускают. Говорят – ждите.
– Где ты был вчера? Почему не пришел?
– Да я малость… ну, знаешь, с ребятами, как из роддома приехал, все давай поздравлять, мол, традиция, проставиться надо… виноват.
– Ты что, пил? – только сейчас замечаю идущий него слабый запах перегара. – Ты два дня пил, пока нашего ребенка тут чуть не уморили? Да ты хоть знаешь, что мне сказала эта ведьма белобрысая? Что Макс умер! Понимаешь, умер! Я сама чуть на месте не умерла… А ты в это время с друзьями пьянствовал… Да ты… – я задыхаюсь от гнева и обиды – ты… как ты мог…
– Прости, Гуль, но ведь они говорят – традиция… Я никогда больше… поверь, прости меня, Гуль. Да я за Макса им тут всем глотки поперегрызаю.
Я откидываю одеяло и, стоная от боли, сползаю с больничной койки. Живот болит, швы тянет, мне наплевать. Олег пытается меня удержать, но на его плечо ложится увесистая рука отца.
– Оставь ее.
Я бреду по больничным коридорам как танк по минному полю – медленно, но верно. Теперь остановить меня никто не сможет. Я должна увидеть моего сына. Из палат слышатся стоны рожениц. Тусклый свет ламп, пол загажен чем-то. Пахнет больницей и кашей. Как же тут все противно. Ненавижу это место, скорей бы забрать малыша и бежать отсюда без оглядки.
Слезы катятся по лицу, я размазываю их кулаком, и сжимаю кисть с такой силой, чтобы ногти врезались в кожу. Боль заряжает меня энергией, и я пробиваюсь через все препоны в реанимацию, к дежурному врачу. Полная загорелая женщина с добрым понимающим взглядом.
– Вы знаете, что такое симптом Арлекина, Гуля? Идемте, я покажу вам вашего ребенка.
В палате реанимации она подводит меня к люльке и разворачивает комочек ткани, внутри которого находится мой сын. Граждане, кто придумывает эти названия болезням? Это жестоко. Арлекин. Половина моего ребенка синего цвета. А другая – ярко-розового. Причем это разделение до того