Сижу и не могу пошевелиться, от отвращения и гнева ступор нашел. «Боже, Боже, что же делать? Вот старый кобель, ты же клятву Гиппократа давал, черт тебя побери в твоих круглых гигантских очках и с блестящей лысиной! И как тебя земля носит?»
Мой «благодетель» извлек свою влажную ручонку из моего декольте, облизнул и без того блестящие от слюны губы, и прошлепал на место, вытирая на ходу белым платочком капельки пота со лба.
– Иди, иди, девочка. Мне работать надо. В девять часов придешь, – обыденно пробормотал он и уткнулся носом в бумаги на столе, показывая мне всем своим видом, что аудиенция окончена.
Притащилась я домой с моим хныкающим свертком на ватных ногах. Ладно, время есть еще, надо Олегу позвонить на работу. Он, наверное, тоже всех на ноги поднял, ищет врача. И нас ищет, беспокоится. После утренней ссоры и моей истерики мы не разговаривали, он хлопнул дверью и ушел, а я села за телефон и сразу потом уехала к Ниязову.
Толкаю дверь, странно – она не открывается, нажала бедром со всей силы – дверь поддалась и медленно тяжело поехала внутрь квартиры. По другую сторону двери на полу лежало тело. Моего мужа. Вот почему дверь не открывалась. Запах водки, которым на километр разило от супруга, не оставлял сомнений, чем он занимался весь день, пока я обрывала телефон, тряслась в трамвае, пробивалась к кабинету, где обитает «светило науки» и, наконец, терпела все эти его «ох и ах, заходи ближе к вечеру, девочка». Фу.
А тут вот что. Лежит, молчит. А я-то, дурочка наивная, думала, беспокоится, на ноги всех поставил, телефоны обрывал. Ан нет. Теперь помочь мне некому. Никому мы с тобой, Макс, не нужны. И надеяться можем только на себя. Сын уснул в одеялке у меня на руках, я тихонько отнесла его на кровать. Взгляд упал на торчащие из-под кровати носки кирзовых сапог, которые Олег одевал на работу.
Волна из смеси отчаяния, гнева и злости, накопленных за сегодняшний день, стала медленно подниматься из желудка к голове. Я сунула ноги в сапоги, метнулась в коридор, где лежало бездыханное тело, и давай пинать его ногами изо всех сил, вымещая на нем все мое горе, пока не упала рядом, задыхаясь и захлебываясь слезами.
Не знаю, сколько я там пролежала, упиваясь жалостью к себе, но отчетливо понимая, что другой альтернативы, кроме как пойти к гадкому профессору, у меня уже нет. «Ничего, перетерпишь», – говорила я себе. Не сахарная, авось, не растаешь. Вроде так раньше бабушки говорили. Не ты первая, не ты последняя. Так тоже говорили они, наверное, эти бабушки. Ты уже столько терпела ради своего малыша. Главное – чтобы достали иголку. Остальное не важно.
Мои самоувещевания прервал телефонный звонок. Я побежала в комнату, чтобы скорее ответить, пока не проснулся Максим.
– Гуля, ты? Привет, это я, Анора, с курса. Мне девочки сказали, у тебя с ребенком беда. Ты решила вопрос? Если что, мы поможем.
– Аааа, да спасибо, – забормотала