– Ну как?
– Что – как?
– Ну, где враньё, почему глупость, что изменить?
– Не, нормально всё.
– Тебе вообще понравилось?
– Да я как-то не задумываясь читала…
Я вообще безумно ценю то, что она не ставит меня в центр своего мира – она просто живёт и делает, что ей нравится. Так она жила до меня. Так же она жила бы и без меня. Сам я таким отношением к жизни и к ней похвастаться не могу, что тщательно скрываю. Кажется, что она об этом догадывается.
Она не перестаёт меня удивлять – она всегда разная, при этом всегда живая, настоящая. Внешность у неё благородная, и манеры великосветские, но раз за разом меня покоряет простота её желаний, а главное – способностей. Она полтишок водочки может закинуть одним рывком и не поморщиться; с мужским аппетитом может стрескать свиную отбивную, разве что не причавкивая; давным-давно бросившая курить, она, бывает, отнимет у меня сигарету, да так затянется, что мне за неё тревожно становится, а ей всё нипочём. Тут сразу ясно – на человека без фальши и не бегающего от своих желаний положиться можно всегда.
А ещё она никогда ни о чём не просит, из-за чего, иногда, я в доме чувствую себя чем-то вроде мебели. Мне даже кажется, что в холостяцкую бытность меня одолевало куда как большее количество бытовых проблем. Например, исчезла пыль со всех горизонтальных поверхностей, при этом я ни разу не видел, чтобы она её убирала; теперь я не вижу бумажек с коммунальными платежами, и не знаю что почём; она ко мне с глупостями не пристаёт, поручений не даёт, по дому в халате не ходит, списков покупок не составляет и прокладки ей покупать не заставляет. Великолепная женщина и совсем не обременительная. Но дура. Вот заболела недавно, а меня два дня дома не было, так не позвонила даже. Я приезжаю – она лежит: бледная, температурит, дышит тяжело. Я к ней прикоснулся, так самому от страха плохо стало. Как только кровать под ней не расплавилась, она ведь у меня женщина горячая, во всех отношениях. Да, сам глупостями смертельно опасными занимаюсь, а за неё больше чем за себя переживаю. Спрашиваю:
– Давно гриппуешь?
– Ты как уехал, так вечером и прихватило.
«Ну, думаю, великолепно – более суток лежит-помирает, и всё молчком».
– Почему сразу не позвонила? Я бы вернулся, ты ж, поди, даже не ела ничего.
– Я, – говорит, – чай с малиной пила, а тебя беспокоить не хотела, я же знаю, как для тебя раскопки важны.
Ну не дура ли? Зато я теперь знаю, что в доме малиновое варенье есть. Причём, оказывается, уже давно…
Но особенно я люблю те моменты, когда она улыбается. Она вообще долго ко мне настороженно относилась, поэтому я отлично помню, как в первый раз рассмешил её до слёз, рассказав историю об университетском медосмотре.
Я тогда в кабинет захожу, а там хирург – бабка старая, смотрит