А Вековищев – он иной. Он из другого теста. Он войной грезил всегда и в дом тащил всё, что находил. Так и говорил: «Второго завоза не будет, а там уж разберёмся, что нужно, а что – нет». Поэтому «нужным» оказывалось абсолютно всё, а дом его постепенно стал походить на военный склад. На стенах висели отреставрированные винтовки, на комоде и полках лежали каски, в кладовке стояли коробки с чищеными патронами и всякой мелочёвкой, а застеклённая лоджия служила прибежищем ржавого хлама, только ожидавшего второго рождения. А главное – он не опасался это хранить, потому, как сначала был молод и глуп, а в год нашего знакомства послабело законодательство, и статья за подобные штучки светила только административная. Впрочем, милиции он по-прежнему опасался, но продолжал гнуть своё.
Разумеется, о таких вещах не распространяются. Вот и я узнал об этом случайно – не думая, болтнув нечто изобличающее что я «в теме». Никитка обрадовался, мол, душу родственную нашёл и всё такое. Как говорится, два сапога – пара. В одиночку в этом деле вариться – не сахар. Вот тогда мы, никогда не находившие общего языка с братьями по разуму, и сошлись окончательно. Я оказался ему столь незаменим, открывал такие горизонты «творчества», что он сбил меня с пути истинного.
Так трофейщиком стал и я.
Если раньше я шарился по полям (в непролазных дебрях люди деревень никогда не ставили), то теперь мы на пару шлялись по лесам. Во время войны никакого леса, понятное дело, в тех местах и в помине не было – все уцелевшие при бомбёжках деревья, впрочем, как и не уцелевшие, ушли на строительство укреплений и дрова, на гробы да кресты. Но природа своё взяла, и ныне даже старательно изрытые войсками передовые позиции, где земля пропитана железом, тонут в буйстве зелени. Исключение – Невский пятачок. Здесь птицы не поют, деревья не растут… в прямом смысле – выжженная земля – и только травы да сорные колючки на кочковатой почве и редкие чахлые кустики над обрывами воронок нашли здесь прибежище…
Дорога на Малуксу. Урочище Карбусель – бывшая деревня, она же немецкий опорный пункт, не тронутый нашими войсками, а после войны запаханный тракторами и изрытый мелкими канавками с высаженными по ним ровными рядками дохлыми сосенками.
– Всё, тормози, – сказал Никитос, и пояснил. – Остановиться лучше здесь, а дальше пешком пойдём, туда, – и махнул рукой на север.
Бросив машину на обочине широкой дороги, густо усыпанной песком, валящимся из бесконечно снующих карьерных песковозов, мы взвалили на себя объёмные рюкзаки, сверху топорщащиеся лопатами и приборами, и двинули в «зелёнку».
Деятельность таких как мы стала заметна сразу – земля испещрена многими сотнями ямок разного калибра и напоминает лунную поверхность. Это даже подумать