Я пришёл туда поработать, ну и за студенточкой, если повезёт. Он просто выпивал, отдыхая душой после трудовой ночи. На три десятка посадочных мест нас было только двое.
Заказав тройной эспрессо, я достал блокнот и ручку, и принялся собирать воедино короткие заметки. Материал об открытии очередной экспозиции в Александровском дворце, состоявшийся позавчера, надо было сдать уже на следующее утро, а у меня там даже конь не валялся.
– Вы, случайно, не поэт? – неожиданно спросил он.
Может это не вполне нормально, но чуть низкий, с приятной хрипотцой, голос его мне понравился. Так бывает, что какая-нибудь незначительная мелочь моментально располагает к себе собеседника. Я внимательно посмотрел на него. Гладко выбритый, с грустными, почти иконописными глазами, он сидел за козырным столиком у окна. Вся его наружность выражала безмерную тоску и обречённость. Я поэтом не был, но и расстраивать такого человека не хотел. Промолчал.
– Видел тут недавно парочку, за Вашим столиком сидели, – продолжил он. – Она страшненькая, со взглядом безрассудным, а он смотрел на неё глазами человека от влюблённости обезумевшего. Она что-то писала в тетрадку, а он утверждал, что дактиль тут будет уместнее…
– И какая связь? – поинтересовался я.
– У Вас такая же причёска, как у него…
Своей причёской с левым пробором я обязан одной фотографии легендарной личности – Иоахима Пайпера. Некогда личный адъютант Гимлера, а впоследствии самый молодой полковник СС, кавалер одной из высших наград Рейха, чьим именем была названа танковая группа – он поразил меня своей биографией и пронзительным взглядом. После войны Пайпер десять лет провёл в камере смертников, но вышел на свободу. От него отказалась Родина. Ещё через двадцать лет его убили французские коммунисты. Он стал одним из моих кумиров…
– У кого? – не понял я, задумавшись о причёске и Пайпере.
– У парня, который отличает дактиль от амфибрахия.
– А почему Вы думаете, что она писала именно амфибрахием?
– Потому, что это верный признак безрассудства…
Что можно было на это ответить? Я просто пересел к нему, и мы выпили за знакомство…
Ты ложишься пораньше, чтобы встать пораньше, чтобы пораньше приехать туда, куда приезжать и вовсе не хочешь. Ты здороваешься с людьми, которых и знать никогда не желал. Весь день «наслаждаешься» их обществом. Разговариваешь с теми, с кем и говорить-то, собственно, не о чем.
Или