– Тьфу ты, дуралей! Не поминай к ночи-то и так тошно.
– Ну-у, тогда, все равно что бездомный домовой. Сойдет?
– Вот, это верно подмечено, и даже хуже.
– Ага! Жаль лешака!
– Жаль! Ох как жаль!
– Хотя, так посудить, сам во всем виноват.
– Так уж и во всем?!
– Сам посуди! Он перед теремным при всем честном народе сам зачал хорохориться? Сам! Законы природы не нами установленные критиковал сам? Сам! Значит и виноват во всем сам. Покаялся, повинился бы, с него бы как с гуся вода, а Бульгун сам на рожон полез, аки ведмедь бестолковый.
– Так и он по-своему где-то прав.
– Нехай свою правоту засунет куда подальше.
– Ты чего это взъерепенился?
– А чего он, того, кочевряжится. Стопарь, какой колобродник, и тот себя скромнее вел на сходе.
– Ну, перегнул палку. Молодой, горячий.
– Вот-вот, молодо-зелено, а туда же, фордыбачится. Совсем молодежь страх потеряла. Страх и уважение перед старшими. Так мы далеко уйдем, да всё не в ту сторону.
– Ты куда это идти собрался?
– Никуда! Это я к слову.
– А-а, понятно. Только вот и теремной тоже палку перегнул.
– Его понять можно. На нём ответственность большая лежит. Порядок же в княжестве поддерживать с такими помощничками как леший и никаких мешальщиков вовсе не надо. Поставец, однако, правильно поступил.
– Ну-ну!
– Чегось нукаешь? Поди не запрягал! Разнукался тут!
– Да чего ты в самом деле, ерихонишься-то на ровном месте?
– А того, что учить надо молодежь, а не нукать тут. Чему опосля нас такие чиграшы возьмутся воспитывать грядущее поколение?!
– Да ну тебя!
– Сам такой!
– Вот же кобеняка.
– От кобеняки слышу.
– Ладно, пора мне.
– Иди-иди, а то разнукался тут».
Примерно на этом месте, примерно такая беседа и закруглялась.
Сам Бульгун в подобных беседах само-собой не участвовал, потому как сгинул на время где-то в непролазных дебрях и пока он, образно говоря, латает душевные раны, давайте-ка познакомимся с ним поближе.
Итак, ху из мистер Бульгун.
Бульгун был добрый малый, рачительный хозяин, деловитый и справедливый. Почем зря с людьми не озорничал, поучал тех все больше по делу, за бесчинство в лесу, за нарушение неписанных правил, которые все стороны с младых ногтей знали назубок, да и за нечаянные проступки по голове не гладил. Среди других леших ничем особливо не отличался, только в отличии от своих собратьев-бирюков, даже промеж собой старавшихся не общаться, веками живших на своих делянках сами по себе, Бульгун обзавелся дружком, да ещё каким. Водяной Тритоха, о котором уже упоминалось выше, лесное озеро которого вплотную примыкало к бывшему наделу Бульгуна.
Тритоха был веселый и безобидный малый, не способный на всякие каверзы, и леший испытывал к нему непонятное чувство дружеской