Между тем завсегдатаи Гран Опера удивлялись, почему от них до сих пор скрывали такое сокровище? Потому что Кристина Даэ была весьма посредственным Зибелем? Или только неожиданная болезнь Карлотты дала ей возможность показать себя совершенно в другом свете? Но почему же тогда, за отсутствием испанской дивы, директора обратились именно к Даэ? Значит, они все-таки знали, насколько она талантлива. Зачем же было это скрывать? И у кого она занималась? Она часто говорила, что репетирует сама. Все это очень и очень странно!..
Граф де Шаньи, стоя у себя в ложе, аплодировал ей вместе со всеми.
Графу Филиппу-Жоржу-Мари де Шаньи шел в это время сорок первый год. Это был настоящий аристократ, изысканно любезный с женщинами и слегка высокомерный с мужчинами, которые завидовали его успехам.
Роста выше среднего, красивый, несмотря на несколько суровое выражение лица и холодный блеск глаз, он был в высшей степени честный и добрый человек. После смерти старого графа Филибера, де Шаньи возглавил один из самых знатных и старинных родов Франции.
Потеряв отца, он принял тяжелую ношу — огромное состояние семьи, которым необходимо было разумно распоряжаться, так как обе его сестры и младший брат Рауль и слышать не хотели о разделе, полагаясь во всем на Филиппа; как будто до сих пор существовало право первородства, по которому всё наследство получал счастливый первенец.
Мать семейства, графиня де Шаньи, урожденная де Мерожи де ла Мартинье, отошла в мир иной еще раньше супруга. Она умерла при родах младшего ребенка Рауля, появившегося на свет 20 лет спустя после своего старшего брата. Когда умер старый граф, Раулю было двенадцать лет, и старший брат Филипп усердно занялся его образованием.
Ближайшими помощницами ему были сначала обе родные сестры, а затем старуха- тетка, вдова моряка, развившая в юном Рауле такую пылкую любовь к морю, что он избрал морскую карьеру и, став одним из лучших выпускников училища, совершил кругосветное путешествие, и вот теперь, в ожидании нового назначения, проводил на родине свой шестимесячный отпуск.
Несмотря на то, что ему уже минул 21 год, Рауль выглядел безусым мальчишкой и поражал своей застенчивостью, скромностью и такой женственностью манер, что так часто является следствием чересчур изнеженного, исключительно дамского окружения в детстве.
Блондин, с ясными голубыми глазами и едва пробивающимися усиками, он, по свежести и цвету лица, мог соперничать с любой юной девицей, чья красота только набирает цвет. Филипп его страшно баловал и, пользуясь отпуском своего брата, знакомил его с Парижем. Граф придерживался мнения, что в возрасте Рауля излишнее благоразумие неблагоразумно, и сам, будучи человеком вполне уравновешенным и корректным, всюду возил его с собой и даже проводил за кулисы Парижской Оперы. Может быть, этого и не следовало делать, так как ходили слухи,