Народ искал помощи здесь и сейчас, хотя и понимал: справиться с чудовищем не под силу ни их не в меру растолстевшему изнеженному царю, ни спешно набиравшемуся по этому случаю троянскому ополчению. Слишком мало внимания уделялось прежде властями Трои защите города – военные игры светской молодежи больше походили на азартные состязания, чем на планомерную продуманную подготовку отрядов обороны.
Илион изначально задумывался как открытый для всех, мирный, торговый город, который к тому же защищают сами боги, а потому совсем недавно был уверен в своей исключительности и неуязвимости. И пусть далеко не все жители Илиона жили богато, зато все единодушно верили: уж с ними-то никогда ничего не случится. А когда это всё-таки произошло, и богатые, и бедные оказались не готовы противостоять беде.
Троянский царь больше своих подданных был подавлен случившимся. И тем не менее нужно было что-то решать, действовать, согласно сложившейся ситуации. Это хорошо сказать, но как действовать, когда руки сами опускаются и нет никакой уверенности в успехе? И вообще не известно, как противостоять этому монстру, что топит корабли и пожирает людей? Лаомедонт растерянно ходил из угла в угол по рабочему кабинету, что находился на втором этаже дворца. Здесь окна как раз выходили на площадь, царь то и дело бросал растерянный взгляд на толпившихся на улице людей. Невероятным усилием воли он, наконец, заставил себя забыть о семейном горе и думал теперь как троянский царь, но ни одной спасительной мысли так до сих пор и не появилось.
– Что я им скажу? Что я не знаю, как защитить их? А кто должен знать? Кто, если не я? Как стану оправдываться? И кто примет мои оправданья? Там, где надо действовать решительно, нет места долгим объясненьям. Ну почему у меня не было достаточно времени, чтобы организовать хоть сколько-нибудь серьёзное войско и кому это теперь докажешь? Ещё отцу стоило позаботиться обо всём этом, вместо того, чтобы надеяться на богов. Хорошо ещё, теперь Трою защищают стены, а то не известно, может, чудище уже разгуливало по улицам города, если бы не эти укрепления.
Пухлое лицо Лаомедонта мрачнело всё больше. Он вспотел от беспрестанного хождения, диадема съехала на бок, руки бесцельно теребили края одежды. Царь вздрагивал от каждого стука в дверь: этот стук означал лишь одно – новый гонец принёс плохие вести. Опять чудовище проглотило живьём подвернувшихся людей или потопило торговые суда.
– Отец!
Лаомедонт резко повернулся в сторону приоткрытой двери. Двое его сыновей, не ожидая приглашения, вошли в комнату и теперь молчали, явно договорившись заранее, кто из них обратиться с речью к отцу. Старший Тифон, двадцатилетний юноша с выразительными серыми глазами взволнованно выступил вперёд.
– Отец, – он сделал паузу, стараясь справиться с волнением, все заготовленные слова вдруг выскочили из головы.