Гесиона подошла к креслу, куда наконец-то после долгих хождений опустился троянский царь, и уселась на подлокотник. Она нежно обняла отца, прижалась мягкой щёчкой к его лицу.
– Я знаю, ты спасешь всех нас. Ты самый добрый, самый сильный. Я так люблю тебя, папочка, – щебетала девушка.
Лаомедонт ощутил настоящее блаженство. Ах, если бы можно было так сидеть бесконечно долго – нет больше никаких чудовищ и бед, вообще ничего нет, только он и эта чудесная девушка, его дочь, совершенство, посланное ему богами. И всё же тень последних событий витала здесь, в этой уютной комнате, не позволяя расслабиться.
– Обещай мне больше не покидать пределы города.
– Ну что ты, папочка, я и так до смерти напугана.
– Вот-вот. А ещё лучше посиди-ка дома. Теперь даже я не знаю, что ждёт Трою завтра.
– Зато я знаю, завтра мы с тобою отправимся в храм просить Зевса о защите. Так когда-то обращался к нему дед – ты сам мне рассказывал, помнишь? Боги должны помочь тебе, папочка, – она поднялась, прошлась по кабинету, выглянула в окно. – Смотри, люди до сих пор стоят. Разве может Зевс отвернуться от тебя, когда так много людей ожидают помощи?
– Ты права, принцесса. Ступай, уже поздно, – мягко завершил беседу Лаомедонт. Проводив дочь, он вновь принялся в раздумье ходить по кабинету.
Люди, люди ожидают помощи, но, что я могу? Вот и дети вызвались спасти город, они только ждут моего приказа, чтобы пойти на смерть, а дочь, как и большинство троянцев, отправится завтра в храм. Как дед… Обратиться к Зевсу, как дед… Почему я сам не сообразил? Ведь отец мой Ил дерзал задавать вопросы богам, так что я медлю? Нужно немедленно отправиться в храм. Нельзя ждать до завтра. Нельзя ждать больше ни минуты.
Лаомедонт поспешно спустился по мраморной лестнице вниз, в ту самую залу, что несколько месяцев назад так неприятно поразила своей роскошью наказанных богов, и приказал подать носилки.
– Как спасти Трою от невиданной беды? Скажи, как избавиться от чудовища, всемогущий Зевс?
Слова прозвучали гулко в огромной пустоте центральной залы главного храма. Лаомедонт преклонил колена пред изваянием Зевса и, смиренно склонив голову, ожидал ответа. Мрак спустившейся ночи проник в помещение храма, окутав колоннаду и многочисленные статуи богов, жрецы закрепили факелы на стенах, их пляшущее пламя неверным светом освещало зал, скрывая в темноте за колоннами любопытных служителей. Скупо освещённое безмолвное пространство создавало иллюзию полного одиночества. Лаомедонт едва бросил взгляд на утративший свою силу (как ему казалось сейчас) Палладий, скромная статуя находилась слева от величественной фигуры Зевса: главный небожитель восседал на золоченом троне в строгой торжественной позе.
– Неужели проклятие холма Ата не утратило свою силу?
Царь едва выдерживал гнетущую тишину: она казалась зловещей, предвестие недоброго исхода ясно ощущалось в сгустившемся полумраке. Факел вспыхнул на миг, затрещал, рассыпая искры,