На приветствие Варенников ответил поклоном. Любопытство заставило меня через пару шагов оглянуться, его – тоже. Улыбку можно было принять на свой счет. Оказалось, не прав: то была похвала милой Катеньке, парикмахерше, Мальвине, как назвал бы Радецкий, из-под ножниц которой я выбрался час назад. Ибо горе тому, кто попался ему на глаза взлохмаченный, как невыспавшийся пэвэошник из чапарьяновской смены – Гена Клюев, которого спешно погнали с утренней справкой в предбанник Варенникова.
– Одна нога здесь, другая там! – скомандовал Чапарьян. – Марш, Протоплазма!
Из любого положения Геночкин старт – симфония. Ему не нужен лифт: семь секунд – и он уже летит по ковровой дорожке шестого этажа. Но вот, потянув на себя тяжелую дверь, уперся, как в стену, в глаза выходившего из кабинета Варенникова. «Вы кто?» – спросил тот. Предчувствуя недоброе, Клюев живо представился. «Повторю вопрос: вы офицер или кто?..» После этой фразы мозг Геночки отключился. А через полчаса вместе с начальником Центрального командного пункта он стоял на роскошном ковре в кабинете Варенникова. К несчастью для генерала Мишагина, его прическа тоже оставляла желать лучшего – волосы заползали на воротник. Варенников дал полчаса, сказав, что ждет с докладом об устранении недостатков. И Тюрев, рассказывая, смеялся до слез, ибо видел, как те неслись в цирюльню. По старшинству – с криком: «Катюха, стриги!» – первым в кресло рухнул Мишагин. «А вас как, молодой человек?» – поинтересовалась она у другого. Тут мозг Клюева наконец-то включился: «Наголо!», – понимая, что за оставшиеся шесть минут не поспеть. А не успеешь – прямая дорога по шпалам до Забайкалья, в Борзю! Из-под фуражек затылки обоих блестели в тот день, как у солдат-первогодков, дав повод зубоскалам вдоволь поржать, а мне припомнить курсантскую юность, когда ротный, наш любимый Мутант, заметив в строю очередной выпендреж Кубрина, казалось бы бесцветно спросил:
– Старшина Кондратенко, а ты не пробовал подстричь этого разгильдяя под ноль?
– Стриг, товарищ капитан. Не помогает.
– Поставь дневальным на месяц. Погляди – Радецкий-то вон поумнел!
– Не положено, говорит. Не по уставу!
– Курсант Кубрин.
– Я!
– Трое суток ареста!
– За что?
– Просто так. Но строго по уставу, товарищ курсант. Больше дать не могу. А вот трое суток дарю от чистого сердца!..