Только тогда Петрович блаженно потягивался, произнося нараспев:
– Слава всевышнему!
К старшему оперативному дежурному Плешивому, хоть тот и начальство, обращался не без фамильярности: «А не проветрить ли, Алексей Алексеич, нашу “ямку”? Для поднятия настроения. Пойдите простому люду навстречу: дайте команду. Пусть включат кондиционер с охлаждением!».
Тюрев был начальником группы аппаратуры особого допуска. Как называл Назаров: «Белая кость – моя элита!». Он получал приказ вместе с шифрами на применение всего ядерного арсенала. Приказ мог придти от Верховного, с «ядерного чемодана» одного из полковников, вся служба которых – следовать по пятам за Телом, мотаясь в бронированном «ЗиЛе», или дремать в дачной каморке Генсека или министра, специально приспособленной, замирая, как только те удалялись в спальню. Провернув ключик, на цыпочках пробирался к себе на диван. Присаживался, затихал, свернувшись калачиком.
Все – его друзья. Редко виделись, узнавали друг друга по голосу.
– Петрович, он отвалился, – шептал в трубку капитан второго ранга Псарев. – Кажись, даже храпит!
– А Мадам? – так ласково называл Тюрев супругу министра.
Летные погоны очень шли его ладной фигуре, как и лицу, всегда ироничному – хорошо подобранная декорация, позволяющая отгородиться от прошлого: от двадцати лет службы на Байконуре, от лютой зимы, странной болезни, так неожиданно забравшей его малолетнюю дочь, – от всего. Среди нагромождений глупостей и цитат заезжего лектора язвительные реплики Тюрева веселили. Ему нравилось вешать лапшу на уши. Всем. На собрании не упускал случая взять по третьему разу слово, провозглашая с трибуны лозунг за лозунгом – все, как в газетах, все, как в «Правде». В перерыве продолжал спорить, придерживал за локоток Басаргина, секретаря парткома. А если начинал восхищаться какой-нибудь его очередной политической ахинеей, то было не понять, серьезен – или то всего лишь насмешка:
– Я вот тут, Лев Леопольдович, статейку решил написать. Так сказать, в виде почина активного коммуниста: о воздействии сверхдлинных волн на подсознание коры офицерского мозга, находящегося в подземелье. Вы как – одобряете?
Ходила байка, что именно он набирал на пульте приказ на «пуск», когда маршал Гречко уговорил Брежнева спуститься на командный пункт. Докладывал вместе с учеными, что первая автоматизированная система поставлена на боевое дежурство:
– Ваш приказ, Леонид Ильич, – и через секунду все ракеты уже летят в сторону Штатов!
– И что же тут надо нажать? – спросил уже в подземелье Генсек.
– Вот эту кнопочку, товарищ Верховный, – подсказал вкрадчивым голосом Тюрев.
– Там, где написано «пуск», Леонид Ильич, – не менее нежно добавил маршал, потеснив Петровича