Ну почему, объясни мне, сын санитарки не может сидеть за одной партой с дочерью врача!? Что здесь такого? Ведь тебя, кажется, именно это не устраивает. Я думаю, что не ошибаюсь. Побойся бога, завтра ты начнёшь интересоваться вероисповеданием друзей своей дочери, потом их национальностью. Это же чушь! Это позор! Всё решают только личные качества человека, всё остальное – расизм и дискриминация!
– Куда ты загнул! – обиженно произнесла она. – Надо же, я уже и расистка.
– Вот именно, с этого всё и начинается. Мы даже не хотим считаться с мнением нашей дочери, мы решаем, нравиться ей или нет! А она уже не ребёнок, она ученица восьмого класса, мы даже не выслушали её, а прогнали её из-за стола. Разве так можно?! Любовь к своим детям – это не только еда и одежда, поцелуи на ночь и карманные деньги. Надо учиться слушать их, пора понять, наконец, что они становятся такими же, как и мы. Со своим собственным мироощущением, если хочешь, со своей философией. Именно так!
Этот Бобров не обидел и не оскорбил нашу дочь. Его просто пересадили с другой парты. Вероятно, у педагога есть какие-то свои, профессиональные задачи, свои соображения. Разве можно с этим не считаться? Она же не лезет в нашу работу. Представь себе положение нашей дочери в классе, когда завтра Юлия Петровна её пересадит после нашего протеста. Ты понимаешь, что у современных детей совершенно другая философия.
– Нет! – не выдержав его доводов, всё же прервала доктора Александра Николаевна.– Ты говоришь совсем о другом! О чём угодно, только не о том! Я завтра же переговорю с Юлией Петровной. Как ты не понимаешь, что Сафоновы – наши друзья, они здесь постоянно, у нас в доме, что я им завтра скажу? Почему Настю с Машей рассадили, они ещё могут подумать, что мы это одобряем. Леонид Аркадьевич Сафонов помог нам построить этот дом, чтобы мы делали без него,…наши дочери дружат, их сын старше Маши всего на один год, и ты не можешь не знать насчёт их планов по поводу его дальнейшей судьбы. Они считают, что это будет прекрасная пара – Мария и Аркадий. Потом, всё-таки мы люди другого круга общения, да, Шурик, другого! И не надо вспоминать моё детство. Это всё в прошлом. А если этот парень начнёт бывать у нас, это может просто не понравиться Сафоновым, понимаешь? Шурик! Я бы этого не хотела.
– Тебя не волнуют сплетни, когда к нам приходит Аркадий Сафонов? – перебил её вопросом доктор. – Ты хочешь сама решать, кто будет приходить к нашей дочери?
– Да, во всяком случае, пока. А Аркадий – хороший мальчик и его отец, да, Шурик, его отец…– но она всё равно замолчала, заметив изменение в выражении его лица.
– Ну, договаривай, чего уж там! Помог построить дом, что он директор, чёрт знает чего, что его жена здоровается с тобой в магазине. Что же ты замолчала?
– А что я такого сказала?! Ведь это, действительно, так! Он очень помог нам, почему бы нам не быть ему благодарным. И с ней я часто вижусь, иногда мы болтаем.
– Я сожалею об этом. Это была твоя идея, принять