– Ты один у нас, – тихо напомнила мать и посмотрела так долго, словно что-то новое во мне увидела.
– Я знаю.
– Иди умойся. Отец сейчас придёт.
Я вышел на двор, зачерпнул воды из бадьи, обтёр солёное лицо. Девушка не выходила из головы. На что я не люблю этих девиц: намажутся ягодами, да только хохочут и ждут, что парни, как мухи, слетятся. Но ведь и её одежда никуда не годится! Может, род бедный или вовсе сирота она? Да вроде селение за рекой хорошее, крепкое, уж не оставили б в беде. Хоть волосы прибрала, нехорошо девке без венчика.
Тут услышал я стук копыт нашего Бурого, отец вернулся.
– Мужики говорят, ты один в поле остался? В самое пекло? – строго спросил отец, только завидев меня через тын.
– Я девушку встретил, – опустив глаза, пробормотал я. Сестрица моя, сидевшая на крыльце, обернулась. Отец лихо спрыгнул с коня. Подошёл, отдал мне поводья, посмотрел, ничего не сказал. Я пошёл поить Бурого колодезной водицей в надежде, что Алёна за мной не увяжется, а то не спасёшься. Сестра пошла помогать матери собирать на стол. Мы ели молоко с зелёным луком, свежим хлебом и яйцами. Проголодавшись за работай, я глотал куски мягкого свежего хлеба. Большак был прав: надо было домой идти, с полудня будто нутро перевернулось, да на место не встало.
До синих сумерек я чинил корзину сестрицы на дворе. Плетение прохудилось, за мелким трудом успеваешь поразмыслить. Приятная прохлада после жаркого дня спустилась на раскалённую землю. Во влажном воздухе носились мошки, листва бросала на траву кружевные тени. Рановато купаться, да жаркие стоят дни. Только я поднялся спину попрямить, сестра тут как тут.
– Куда идёшь? – спросила она, выглянув из дома на крыльцо. За поясом у неё была заткнута прялка с большим пушистым куделем. Я направился со двора.
– Корзина твоя готова. Купаться.
Она юрко соскочила с крыльца.
– Купаться? Хочешь, чтобы тебя ичетики утащили?
– Алёна, я на нашем добром месте купаться буду! Ты одна такая трусиха!
– Вот встретишь их и меня вспомнишь.
– Да за что только Селемир тебя любит? Уж не за страшилки твои.
– Ясно дело за что – просто так, неужто любят за что-то? Да и откуда тебе, бобылю, знать? И не страшилки это, мать рассказывала, тебе бы тоже её послушать.
Сестрица фыркнула, очертила себя громовым знаменем и пошла в дом. Я вздохнул и подумал, что следующую корзину сестрице будет чинить уже муж. До нашей матери Свиязь-реки идти недалеко, только спуститься вниз от домов под холм. Трава приятно щекотала голые ступни, кругом разносились стрекотания кузнечиков и писк стрижей высоко над головой. Место для купания было чистое и прямо напротив селения, берег здесь пологий, вытоптанный, камыш убран.
Пока я шёл к воде, донёсся девичий смех, от которого вздрогнул. Она? Нет, всего лишь соседские девушки бельё полощут в реке. Брызжут друг на друга – купаться нельзя, а хочется, только вода блестящими брызгами из-под рук их летит. Чтобы не поднимать визг, я тихо пошёл дальше по берегу вдоль русла,