это сейчас я вспоминаю всё это с расчётом, что во всём есть своя causa
9, но тогда, история шла без рефлексии, без взгляда назад и в этом было кардинальное различие с тем, как я позже стал подходить к феномену страха. Уже не бессознательно, а с намерением, со всей устремлённостью и рвением я желал отыскать пугающую меня сущность и в этом была моя ошибка. Как автору стать отличным писателем, если он не может довести навык печатания до автоматизма, чтобы более не отвлекаться на постоянные исправления и вглядывание в маленькие буковки на клавиатуре; как стать самым громогласным оратором, если никак не разрабатывать голосовые связки; как успевать сделать куда как большее количество дел, если мы не можем научиться собственным усилием просыпаться в нужный для этого час и постоянно заручаемся помощью будильника? Ответ на все эти вопрос один – всегда необходимо что-то доводить до уровня непроизвольно выполняемой установки, тогда мы не будем тратить часть сил на внимание к мелочам и всецело сможем сконцентрироваться на конечной цели. В случае со страхом, этого то мне как раз и не удавалось достичь, какая-то часть сознания всегда работала предумышленно, заранее стоя наизготовке для ещё не начавшихся исканий. Поэтому я зарёк себе на носу, если и в самом деле во мне присутствует та же ненормальность, что и в тысячах других, значит она даст о себе знать только когда прекратится намеренное вытягивание совращающей меня ужасности. А совращать было чем, не только третьим экспериментом, речь о котором далее, но и тем, благодаря чему мне впервые сказали, что я неосознанно пугаю люд, а именно голодом, а вернее – его нелицеприятным результатом.
Эксперимент #3
Представьте картину: огромное семейство стремглав носится из одного угла кухни в другой, торжественные и праздничные блюда обвораживают своими заморскими и столь редкими для обоняния запахами, каждый входящий в эту кулинарную обитель мгновенно подвергается неостановимому потоку слюны, не в силах сдерживать природный рефлекс, семейный круг уже в нетерпении наконец-то сесть за стол и начать справлять торжество. Вот все расселись, схватили ножи и вилки и в зал входят главные повара с десятками подносов, под которыми теплятся столь нежные и восхитительные лакомства. И… *барабанная дробь* В одночасье, всё это выбрасывается в печь и сгорает у всех на глазах. Какова была бы реакция в любой из нормальных семей? Крики, стоны, гнев, ненависть и всё из-за какой-то пищи! Но тот же пример совершенно иначе предстаёт в семье аскетического нрава, где после неожиданной «поджарки» ни один не вскрикнет и не пожалуется на сумасбродность шеф-повара, все продолжат сидеть в уединённости, лелея слух урчанием животов своих родственников. Таковой же торжественной процессией стал заниматься и я. По первой, когда часы били время принятия пищи, я не мог сначала отучить себя садиться за кухонный стол и чего-то ожидать. Это смешно, но я просто сидел за пустым столом, слушал песнопения желудка и успокаивал себя одной мыслью:
