– Не ожидала, что вы решитесь на такое, – аккуратно сказала Вероника Львовна, а Митька не заметил, как подошла бабушка, и вздрогнул.
– О, мама, как ты оценишь моё творение? Помнишь, как вы с отцом ругали меня, когда нашли разрисованной любимую скатерть? Ожидали, что это будут обои, но я обошла вас. Долго же тогда пришлось стоять в углу, – тётя усмехнулась.
– Кто ж знал, милая, что в нашей семье растёт дизайнер, – бабушка улыбнулась в ответ и неожиданно похвалила: – Мариночка, у тебя замечательно получается. Это ведь тот самый дом, в котором мы останавливались?
– Да, мам, – ответила она. – Жаль, что папа не видит, ему нравилось здесь.
– Погоди, ты ведь тогда нарисовала на скатерти его именно таким, те же цвета?
– Исполнила детскую мечту, – ответила Марина Владимировна. – Не бойся, пойдём внутрь, тебе наверняка понравится то, что скрывается за фасадом.
Внутри всё было сдержанно-бежевое, серое, нежно-голубое. Митька расстроился – почему волшебный «дом-пироженка» скучный внутри? Взять бы краски и всё тут разрисовать. Мальчишки наскоро пообедали, выслушали лекцию, как должны себя вести и во сколько вернуться, захватили полотенца и пошли к морю. Солнце слепило, не разобрать, что же впереди. Но волны шумят и манят. Дома были не так близко, как казалось с высоты. Митька почувствовал, что сердце снова забилось быстрее. Поскорее бы снять сандалии и помчаться к воде.
– Не разувайся, – прочитав мысли, предупредил Севка, – песок в полдень прогревается, что далеко босиком не убежишь. Поджаришься, как уж на сковородке. Я дважды обжигал пятки.
Митька вспомнил, как летом у них в городе плавился асфальт. Дедушка шёл, и его трость уходила глубоко, оставляя неровные следы на тротуаре рядом с их домом. Когда асфальт остыл, затвердел – как на Аллее славы остались отметки. Пусть не в вечности, но на несколько лет вперёд. Отметки будут, а дедушка – нет. Мальчишка думал о них как о напоминании: что останется после нас? Какие отметки?
"Разве что-то сравнится с морем? Прямо сейчас взял бы стеклянную бутылку и наполнил её до краёв песком и ракушками, красивыми камнями. Сделал бы сотни снимков на память. Или нарисовал? Вдруг во мне, как и в тёте, пропадает художник?" Митька первый раз шёл к морю и испытывал дикий восторг оттого, что это наконец-то случится. Но к радости примешалось какое-то непонятное щемящее чувство, будто он заранее начал скучать по всему. По всему, что происходит и произойдёт. Остановить бы время, как оно прекрасно! Но всё, что ему оставалось, – впитывать, запоминать. Повеяло адским холодом, ветер грубо теребил волосы. Он быстро продрог и остановился у самой кромки, волна целовала стопы. Не мог ступить и шага, словно там, в море, его ждало что-то ужасное. Ощущение новизны и восторга сменилось