Вечное лето 2.0. Данька Вишневская

постарше ходили заглядывать в окна, говорят – видели настоящего покойника. Но не верилось, любят уж они приукрасить. В другую сторону, куда уходили рельсы, тоже ходил, но нечасто. Они пролегали около рынка, потом скрывались в берёзовой роще и выныривали у химического завода. В той части нет особой атмосферы таинственности. Слишком близко ездят машины, галдят люди, с рыночных киосков гремит музыка. Приключения вряд ли живут в таких шумных местах, разве что ближе к заводу, где страшнее, чем у морга. Ходили слухи, что там блуждают лисы – охотятся на чаек, которые облюбовали искусственное болотце, пьют из стоков, куда сливают химические отходы, из-за чего потом сияют по ночам зеленовато-жёлтым светом, а глаза – как фонари – слепят заблудившихся путников. Эту байку, каких полно в каждом маленьком городе, он впервые услышал от старушек у подъезда. Уж они-то любят пугать, предостерегая детей не ходить по тёмным местам. Но однажды подслушал, как тех же светящихся рыжих обсуждали старшеклассники. Мол, пытались их сфотографировать, но снимки всегда выходят смазанными и засвеченными. Возможно, они как призраки? Митьке хотелось самому посмотреть, проверить – выдумка ли? Вдруг ему удалось бы их сфотографировать? Отпугивало лишь то, что они могут оказаться никакой не аномалией, не мутантами, а вполне себе обычными лисицами, болеющими бешенством.

      Поезд

      В поезде до моря всего три дня для Митьки и целых трое суток для Вероники Львовны. В целях экономии – плацкарт, шумно, весело и совсем не до сна. Позвякивают стаканы, в воздухе витает аромат жареной курицы, чипсов, и хруст стоит на весь вагон. То и дело мимо проходит кто-нибудь с растворимой лапшой, боясь расплескать драгоценный бульон. Звуки и запахи сливаются воедино, становясь чем-то целым и неделимым. Вот оно, путешествие, которого так ждал, о котором мечтал. Неужели это правда и всё происходит с ним наяву? Вероника Львовна быстро нашла собеседницу, такого же заядлого садовода. Они обсуждали рассаду, кто как ухаживает за кустарниками. Бабушка всё же посетовала, что пришлось оставить клубнику: "Ох, и кто же будет ухаживать за моей яблонькой". Но по привычке, а не всерьёз. Больше запомнилась одна фраза, которую обронила женщина-садовод: "Мы врастаем в землю, пускаем корни и так боимся их потерять. Не люблю уезжать: чувство, что меня выдирают и ставят в вазу. Жду, пока пройдёт время, и я смогу высадиться на своей земле, стать самой собой. Но в этот раз, – она кивнула по ходу движения поезда, – меня ждут внуки. – улыбнулась, но иначе, чем когда говорила о саде, – гораздо теплее".

      В первый же день Митька познакомился с ровесником Антошкой. Болтали о том о сём, играли в карты. Нашли общий язык, и мальчишка радовался, что проведёт три дня с новым другом. Но счастье длилось недолго – ровно до того момента, как у Антошки зарядился телефон. Сел играть, да так, что не видно, не слышно. Слезал с верхней полки только перекусить или снова зарядиться. Митька на него не злился, но обидно, что не получилось у него стать важнее игрушек. Ну