– То, что сказал Витольд, это его дело, – проговорил твёрдо он. – Нам только и не хватает, чтобы броситься обмусоливать то, что сказал мой брат, и его рекомендации. Что сказал, то сказал. Его право – говорить, моё – прислушиваться к ним или нет. Надеюсь, я понятно всё объяснил?
НИКТО ничего не сказал, продолжая негромко наигрывать что-то отвлечённо-созерцательное на струнах своего баса. Он не сегодня узнал о столь «лестных» словах в свой адрес, потому что Алма-Ата, как и любая другая большая деревня, слухами полнилась. И доходили эти слухи, как это водится, обязательно до ушей тех, которым в первую очередь они не предназначались.
НИКТО были любопытны мотивы, руководившие Витольдом, но, чтобы до них добраться, надо было этим заниматься. А как этим заниматься, когда им, троим, суток не хватало, чтобы заниматься тем, чем они занимались.
Таким образом, высказывание «не водись с НИКТО» так и оставалось висеть и висеть в памяти, как непонятная и непознанная загадка: придёт время и всё прояснится; не придёт – так тому и быть…
25. Послевкусие праздника, который состоялся.
1 января 1976 года второй новогодний концерт состоялся в прежнем формате, как и двенадцать месяцев назад.
Отличие состояло в том, что НЕКТО очень сильно освободил ВСЁ от вокала, который тот взял на себя. (ВСЁ это только порадовало.) Второе отличие состояло в том, что точно в середине представления ВСЁ объявлял:
– Следующий танец долгое время считался непристойным. Но подлинную красоту музыки и изящество движений не скрыть от народных ушей и народных глаз. Итак, этот номер мы посвящаем одной из присутствующих здесь дам. Однако… танцуют все! Визг и смех приветствуются!
После чего грянул канкан.
Посвящение – именно в свой адрес! – приняли две дамы: с гневом – Йоко, и с умилением – зампредпрофкома. Остальные, весь зал, разинув рот, слушали, и никто не танцевал.
Когда прозвучала половина композиции, НИКТО демонстративно взял свою бас-гитару и поставил её у колонки. Музыка продолжала играть. Следом освободился от гитары НЕКТО. Музыка продолжала играть. Следом встал из-за барабанов ВСЁ. Канкан – так показалось всем – зазвучал с новой силой! Публика, наконец, раскусила фокус: послышался и визг, и смех. И зал взорвался аплодисментами.
Это была придумка НИКТО. За неделю до концерта мальчишки не поленились записать канкан на студийный магнитофон. Записать таким образом, чтобы он звучал так, как мог звучать вживую: с умышленными огрехами и прочими аппаратурно-усилительными шероховатостями.
Зажигательно-шаловливый канкан пришёлся по душе их профсоюзному куратору. Из глубины зала она сделала в сторону музыкантов тайный знак рукой, который мог быть понятен только НИКТО, НЕКТО и ВСЁ.
Йоко никакими знаками себя не обнаружила.
Третье отличие от первого концерта