Сева на пару секунд раньше понял, что происходит. Когда Тамара застыла в оцепенении, он с противоположного конца костра сделал большой шаг над углями, схватил змею за хвост и отшвырнул подальше в траву. Но извивающаяся лента успела оставить на запястье два смазанных тёмных кровавых пятна. В живых, конечно, Сева её не оставил. Тяжёлая подошва ботинка опустилась на извивавшуюся голову и прижимала змею до тех пор, пока та не перестала шевелиться.
Тамара смотрела, резко выпрямившись, на пятна крови и не сдерживала катившихся ручьём слёз. Это были слёзы жгучей обиды оттого, что Сева в ближайшие часы наверняка умрёт, а она останется одна в этом проклятом аду. Она не испытывала сейчас благодарности за свое спасение. Всё это напоминало экранизацию дурного фильма про выживание в условиях дикой природы, где хуже всего приходилось последнему уцелевшему персонажу: он всё равно в конце умирал, причём ещё тяжелее и мучительнее, чем его товарищи. Как получилось, что полная безопасность сменилась перспективой страшной гибели всего лишь за сутки? Затем она с трудом поднялась на ноги и дрожа направилась к пострадавшему.
Внезапно место обиды заняла злость. Тамару будто накрыло временное помешательство, замешанное на страхе и усталости: «Этот дурацкий Сева. Почему он не может не попадать в такие кретинские ситуации? Теперь он ещё задумал умереть у меня на руках!» Слёзы брызнули с новой силой, застилая глаза. Но мозги как будто прочистились.
– Дай сюда руку, – крикнула она сердито. – Надо высосать весь яд из раны.
– Я и сам могу. Она меня не в спину укусила. – Сева нянчил кисть, отворачиваясь от налетевшей на него маленькой женщины.
Он припал к руке, потом вдруг поперхнулся и, растерянно хлопая глазами, пробормотал:
– Я, кажется, проглотил яд.
– Господи, ну что же ты за идиот?! – Тамара стала настойчиво трясти его за плечи, не давая провалиться в забытьё.
Упав на колени, Сева взглянул перед собой и, будто удивившись чему-то, потерял сознание.
***
Перед тем как закрыть глаза, он уловил движение вдалеке – как будто кто-то приближался к ним. Впрочем, всё уже было расплывчато, а Тамарины крики, к счастью, стихали, будто их переложили ватой.
Сознание вернулось постепенно, но так же неприятно, как покидало его. Сначала Сева ощутил дуновение ветра на коже. Глаза не сразу удалось разлепить. И всё снова поплыло, голова закружилась, хотя и покоилась на чём-то вроде худой подушки. Спина и шея были зафиксированы самым удачным образом – то есть не болели. Попытки повертеть головой и приподняться убедили его в том, что не стоит искать от добра добра, и он позволил себе насладиться умеренной болью вместо резкой и парализующей. Сева даже поймал себя на мысли, что беспомощность порой бывает успокаивающей и даже умиротворяющей: от тебя ничего не зависит, о тебе