Дмитрий далеко не всегда руководствовался доводами разума. Даже порой сознательно отметал их. Только доверившись интуиции, он мог расслышать в многоголосом шуме чистые, как безупречно извлеченный музыкальный звук, математические фразы.
В случае с Василисой разум надо было просто лишить голоса. Все рациональные доводы свидетельствовали бы против ее удочерения. Поэтому он долго не раздумывал, где поставить запятую в предложении
Забрать, нельзя оставить.
Паша с Дашей просто не оставили ему выбора.
6
Слухи о рассеянности ученых мужей, в особенности математиков, ДН считал изрядным преувеличением, хотя и сам бывал свидетелем подобных выпадений из реальности. Однажды его аспиранта, только что ставшего отцом, спросили, кто у него родился, мальчик или девочка. Тот, пребывая мысленно в иных мирах, ответил: «девочка», а немного погодя, очнувшись, – «мальчик».
ДН бы точно не забыл, кто у него родился. В обычной жизни – за исключением часов, когда работал, – он был вполне вменяемым и при необходимости умел решать практические задачи очень быстро. Он выяснил, как сделать пожертвование, перевел круглую сумму на счет детдома и договорился с заведующей о встрече через неделю. Сразу поехать в Каменск он не мог, ему нужно было лететь в Москву на очередное академическое собрание.
… За стенами гигантских башен на Ленинском проспекте стояла летняя жара, а в зале веяли кондиционеры и было холодно, как в погребе или в подземном гараже. Для большинства собравшихся, строго соблюдавших дресс-код и облаченных в глухие пиджаки, там было вполне комфортно. ДН же, одетый по погоде, в легкие брюки и рубашку с коротким рукавом, промерз до костей.
Высокое собрание Брусянский безусловно уважал. Но в этот раз докладчики казались ему слишком многословными, а организационные вопросы – не стоящими очного обсуждения в эпоху он-лайн технологий. Протест вызывало даже само академическое здание, эта двуглавая громада, увенчанная грубо выполненной золотой короной, с хитросплетениями коридоров, лестниц, переходов внутри. Кто-то сказал, что в главных академических мозгах страны слишком много извилин. И в самом деле, блуждая по круговым коридорам, ДН никогда с первого раза не находил нужный кабинет, все время возвращаясь в одну и ту же точку, хотя отнюдь не страдал топографическим кретинизмом.
Но главное, в Москве его преследовали опасения, что Василису, пока он здесь, могут отдать в чужие руки.
Как будто его собственные руки были для нее родными.
Брусянский поменял билет, чтобы улететь на день раньше. Вернулся домой ночью и, едва придя в себя, утром поехал в Каменск.
Директриса приняла его в назначенное время. Она даже вспомнила, что он уже приезжал сюда вместе с молодыми людьми, собиравшимися удочерить Василису. ДН обратился к ней с двумя просьбами – не отдавать Васю никому другому, пока он проходит школу приемных родителей и оформляет документы, и позволить