И уходит.
В конце концов, все уходят.
Я делаю шаг назад и жду, когда толпа пройдет мимо.
Здесь у меня нет друзей, кроме Сильв, нет семьи, кроме брата, который исчез, и отца, который меня презирает. Только танцы помогают мне жить. Они освободят меня. И я не позволю никому встать у меня на пути.
Клер
Перед нами трек. После очередного круга настроение у Криса улучшается. Он всегда это умел – сбрасывать свои тревоги, как зимнее пальто.
– Пора бежать. Повеселимся, Сардж?
– Командир! – хмыкаю я.
Он подмигивает и делает стремительный рывок, словно только что не пробежал целую милю. А мне остается лишь смотреть ему в спину. Ну, конечно, он же стайер[4], так что еще и половины своей нормы не пробежал. Но он лишь подчеркнул, как до смешного медленно сегодня бегаю я.
Все изменится прямо сейчас.
Пробегая мимо тренера, я легонько киваю ему, и он нажимает кнопку на секундомере. Я прибавляю темп.
Эту стратегию мы выработали в прошлом сезоне – тренировки строили так, чтобы я могла поддерживать стабильный темп на бо́льшем этапе гонки и сохранять силы для финального спринта.
Все вокруг меня исчезает. Исчезают мысли о Мэтте и Трейси. Жгучая боль в икрах. Мучительное беспокойство из-за необходимости проводить тренировки молодых офицеров.
Исчезает все, кроме каденции моих ступней и холодного ветра на щеках.
Когда бегу, я наконец-то обретаю способность дышать.
Я пересекаю финишную черту и оглядываюсь, чтобы увидеть ухмылку тренера.
Трибуны вокруг трека тонут в белой дымке. На ступеньках у финишной черты кто-то нацарапал на дереве: «Мы творим историю».
Губы расплываются в улыбке. Эти три слова – вклад тренера Линдта в девиз нашей школы. Его воскресное мотивационное выступление. И это работает, потому что мы уже сотворили историю и будем выступать в чемпионате штата седьмой год подряд.
Это моя команда. Я принадлежу ей.
Здесь и сейчас мы едины.
Томас
Документы ничего не прояснили. Я сую папку обратно и захлопываю ящик. Все бесполезно.
Смешно. Просто глупо. Тайлера восстановили, и сестра моя в ужасе, но я не знаю почему. И я абсолютно ничего не могу сделать, чтобы ей стало легче.
– Может, пропустим и остальные уроки? – Фарид стоит, прислонившись к двери. Нога его направлена к креслу для посетителей. Уголком своей папки он стряхивает пушинку с лица. – Ненавижу понедельники.
Я из брата-защитника снова превращаюсь в самого печально известного ученика старшей школы Оппортьюнити. Эта роль налезает как разношенная перчатка.
– Мы все такие, приятель. Понедельники хуже всего. Но как же мой имидж крутого парня? Если я не буду страдать вместе с вами, это погубит мою репутацию.
– Да брось, признай честно. Ты просто боишься, что Трентон нажалуется твоему деду. Да что он может сделать? Отшлепать тебя за прогулы? Ты же знаешь, старику нет дела.
Я потягиваюсь:
– Полагаю,