– Ты чего мам, воешь так?
Мрачный дядька буркнул:
– Так война ведь… С ерманцем… Вася наш рядышком с той границей. Я-то те места еще помню по четырнадцатому…
На этот раз Юрий застыл, все же успев поднять сапог. Переводил взгляд с плачущих сестер на мать, затем на заплакавшую в голос Акулину, уткнувшуюся в плечо раскричавшейся дочки. Старшая племянница тоже заревела, хоть и не понимала, что произошло. Николай выдохнул тихо:
– Как… Война… Так ведь пакт… Лектор вон вчерась…
Дядька Иван прямолинейно объяснил, витиевато выругавшись и рубанув рукой по воздуху:
– Так ерманцу чихать на той договор! Сегодня в четыре утра напал, проклятущий. Мало мы его били в четырнадцатом!
Юрий неожиданно пришел в себя. Торопливо натянув сапог, вскочил на ноги:
– Пошли! Послушаем, что скажут…
Направился к выходу со двора. Родственники потянулись за ним. Плакали женщины и девчонки. Зашлась в заходы маленькая племянница, но Юрий не обернулся, решительно и твердо шагая к центру станицы…
Он заметил, что со всех дворов потянулись к центру станицы люди. Висели на шеях мужьев и отцов бабы. Горько плакали, чуя неминучую беду…
В тамбуре купейного поезда стоял и курил старик. Редко затягивался папиросой и сразу забывал о ней, глядя за стекло на мелькавшие села, городки и южную местность. В другом углу от него курили двое молодых парней, время от времени бросавших короткие взгляды на задумчивого старика, пиджак которого украшали колодки от орденов и медалей. Папироса дымилась в подрагивающей руке ветерана, падал самостоятельно пепел, а дед ничего не замечал…
Петр Чернопятов узнал о войне в полдень, прогуливаясь с любимой девушкой по родному Подольску. Они шли не спеша. Держались за руки и молчали, время от времени украдкой глядя друг на друга. Иногда взгляды встречались и тогда девушка краснела, а Петр смущенно улыбался.
Все утро молчавшее радио на столбе неожиданно очнулось, напугав влюбленных. Оба вздрогнули от неожиданности. Четкий голос говорил:
– Сегодня в четыре часа утра, без объявления войны…
Диктор говорил и говорил, а Чернопятов никак не мог оторвать взгляда от лица любимой. Нина бледнела на глазах. Испуганно вцепилась в руку Петра. Смотрела ему в лицо расширенными глазами и молчала. Неожиданно и со всей силы прижалась к нему и замерла, спрятав лицо на груди парня. Прошептала:
– Петя, что теперь будет…
А он, подняв голову, смотрел на репродуктор и лишь все сильнее прижимал девушку к себе, чувствуя щекой тепло ее волос. Прослушав сообщение, подхватил Нину под руку и повлек за собой к ближайшему военкомату. По дороге сказал:
– Воевать будем, раз уж так получилось. Сейчас в военкомате все узнаем…
Абрам Гольдберг проснулся поздно. С удовольствием потянулся на постели, весело поглядев на заглядывавшее в окна солнце. Прислушался, повернув голову к двери своей комнаты. Мать и тетя Роза что-то готовили на кухне. Раздавалось постукивание