– А я… до мельчайших подробностей. Сцена, камень с солнечной рожицей, вы под яблоней мудрёно говорите Адаму: только Бог верен слову и достоин любви. Но он живёт в небесах, а на земле трудно встретить мужчину хотя бы с маленькой искоркой Божьей. На перепутье, кажется, назывался ваш спектакль, и он, можно сказать, принудил меня искать Бога. Извините, разговорился, всего три дня как вернулся. До этого многие годы молчал, – смущённо признался попутчик.
– На перепутье, – примерив к себе нынешней идею старого спектакля, притихла Ксения.
Её молчание попутчик истолковал, как предложение продолжить исповедь…
– В тот день, почти год в море, вернулся из похода, позвонил девушке, а она уже замужем. Бродил по городу, купил билет в театр, в кармане флакон духов «Диамант», в переводе с французского «Бриллиант». Думал, сначала духи, потом настоящий алмаз подарю…
– Вспомнила! – обрадовалась его признанию Ксения. – Волшебный аромат, жаль, сын флакон разбил…
– Надеюсь, наказание было гуманным…
– Три дня успокаивала…
Через минуту они разговаривали друг с другом, будто были знакомы сто лет.
Ксения призналась, что назидания в виде готовых рецептов живут у неё на языке, и слетают с него без спроса, обычно, не к месту.
И она даже знает, почему?
Сон видела, будто в одной из прошлых жизней была миссионером, обращала в христианство дикарей незнакомого индейского племени.
Безрезультатно!
«Ты видела Бога?» – спросили они.
«Нет» – честно ответила я.
«А наши духи играют с нашими детьми в лесу» – заважничали индейцы.
«А нашего распяли на кресте» – сдуру призналась я.
«Оставайся у нас, мы не обидим…» – пожалели меня индейцы.
Я испугалась, что дикари обратят меня в свою веру, проснулась…
– А я однажды сизо для умерших душ видел, – подхватил тему попутчик.
– Мираж? – сочувственно поинтересовалась Ксения.
– Если бы! А то… вахта кончилась. Вышел на палубу свежим воздухом подышать. Смотрю: ночь, а светло. Глянул в небо, там звёзд, как сельдей в бочке…
Каждая звезда – неизвестно в чём подозреваемая человеческая душа.
И все скопом без срока давности ждут Страшного Суда!
Томятся, перебирают в памяти: сколько в пост шашлыков съели, какими словами власть хулили, кому завидовали, кому милостыню дать пожадничали…
И вдруг из всех выступил вперёд выцветший от времени старик, ударил себя в тощую грудь, во всеуслышание заявил: я виноват уж тем, что церкви нужен грешник!
– Пожизненный…
– Неисправимый…
– Стремленье к совершенству для попов опасный грех…
И сам бы не поверил, да своими ушами эти жалобы слышал!
Более того, вспомнил: одноклассник мой, в бытность комсоргом, велел нам: себя под Лениным чистить, а время изменилось – в священники