– Бедной сироте повезло! – радовалась аббатиса, – такая блестящая партия – муж знатен и богат.
– На деле все оказалось не совсем так, его состояние уже было растрачено на актрис, но я была не требовательна и благодарна уже за крышу над головой. Лорд был достаточно умен и образован, обучил меня светским манерам, все бы ничего, если бы не маниакальные поползновения на мое тело – извержения происходили, едва он касался меня. Удивляюсь, как ему удалось лишить меня невинности. Еще долго после его смерти я помнила дрожащие потные руки, слюнявые губы, зловонное дыхание.
– Поэтому все ваши любовники были юные и красивые. И лишь для Батлеров вы делаете исключение, почему?
Выражение гадливости на её лице сменила теплая улыбка.
– Батлеры – моя судьба!
– Да-а, судьбу не обойдешь, – задумчиво произнес Ретт. Нареченный жених не стал официальным мужем, но прожили вы всю жизнь вместе.
– Вместе, но не в том смысле, как все это полагали. Мы никогда не были любовниками. Конечно, я бы не отказала Фицджеральду, хотя бы ради Элеоноры – ей была невыносима близость с мужем, как и мне в свое время, но совсем по другой причине – не из-за отсутствия потенции, а из-за ее избытка. Ему мало было ночей, он еще и днем не оставлял её в покое, бесконечные беременности, выкидыши, трое детей.
Это было похоже на правду, в памяти Ретта сохранился случай, истинный смысл которого стал ясен лишь теперь после слов Лиззи.
…Вскоре после рождения брата Лайонела, отец вошел в детскую и няньки поспешно покинули комнату, а Ретт успел юркнуть, как всегда, под стол.
– Ребенок спит, а вы нарочно скрываетесь здесь, чтобы уклониться от супружеских обязанностей? – угрожающе прошипел Батлер.
– Ах, мой дорогой, я же еще не оправилась после родов, почему бы вам не взять наложницу, так поступают многие мужчины, – задыхаясь, лепетала мать.
– Я не для того женился, чтобы спать с черномазыми и плодить мулатов, – грубо отвечал отец.
Когда он ушел, Ретт вылез из-под стола и подошел к матери. Она плакала.
– Мама, он побил тебя?
– Нет, сынок, нет. Обещай мне, что, когда вырастешь, ты не будешь заставлять жену делать то, чего она не хочет.
– Хорошо, мама, только ты не плачь…
Теперь он понимал, что имела в виду его бедная мать. К счастью она не знает, что ее сын способен на подобное святотатство и ничем не лучше своего отца. Но каково ему это сознавать?
– Значит, миледи, мистер Фицджеральд не удостоил вас своей любви?
– Нет, он не поступился правилами чести и ни на что не решился, желал страстно, но презирал, считая меня распутницей. Может и правильно. И продолжал мучить Элеонору – женщину, менее всего расположенную к любовным наслаждениям. Как в жизни все парадоксально: