– Ты угадал, это и есть дочь Телфорда. Правда, хороша?
– Чудо, как хороша. Не позавидуешь её супругу.
Батлер успел заметить грустный взгляд молодого человека, украдкой брошенный на жену, явно старавшуюся привлечь внимание немолодого видного незнакомца. Молодежь с нетерпением ждала окончания ужина, чтобы повеселиться от души. Как только начались танцы, Ретт, к неудовольствию дам, уединился с мистером Джозефом. Вечер был в разгаре, когда в кабинете появился Майкл и сообщил, что мисс Элеонора с Элоизой собрались домой.
– Ты проводишь их, Ретт?
– Конечно, занимайся гостями.
– Заходи, альбатрос, когда снова прилетишь в родовое гнездо, – перекрестил его старик на прощание.
– Непременно.
Уходя, Ретт заметил сожаление в глазах красавицы Дианы, подле которой образ благовоспитанной Элис как-то потускнел и уже не вызывал у него желания тихой семейной жизни.
Усадив дам в карету, Ретт осведомился, куда ехать. Мать, шутя, ответила:
– Развози по старшинству, сынок. Я устала, шумные компании меня утомляют.
– Может быть, леди Элоиза не откажется поскучать с нами в тишине? – предложил Ретт, когда они подъехали к их дому.
– Нет, не сегодня, – отказалась она.
– Значит, хочет, чтобы разговор прошел на её территории, – убедился Батлер. Сестра предупредила его, Лиззи готова рассказать ему все, что его интересует о Диего.
– Прошу тебя, будь с ней полюбезнее, разговор не простой и очень важен для меня, – просила Розмари.
Ретт не стал разгадывать планы коварной миледи и уж тем более препятствовать им. Ради сестры он примет все условия словесной дуэли с женщиной, которая всегда в них побеждает. Придется смириться.
Проводив мать, он вернулся в карету. За всю дорогу они не проронили ни слова. Так же молча он подал ей руку, помог выйти, и она, не оглядываясь, пошла по дорожке к дому в полной уверенности, что он последует за ней. Как всегда, она не просила, повелевала. Высокая дама, не молодая, но не утратившая стройности, так стремительно удалялась, что её накидка, отороченная мехом, развевалась словно крылья.
Он оценивающе посмотрел ей вслед. Несмотря на всю строгость облика, было в ней что-то магнетически-призывное, будившее в нем животные первобытные инстинкты. Ему вдруг захотелось сорвать с неё эту маску благопристойности, задрать изысканные юбки и взять её, как портовую бродяжку. Ни одна женщина не вызывала в нем подобного желания. И он не отказал себе в удовольствии поддаться первородному зову самца, едва они вошли в дом. А вслед затем пришло мучительное раскаяние: он не только не сделал шага к примирению, но и усугубил разрыв. К тому же не смог удержаться на том уровне достоинства, на котором, как ему представлялось, должно было проходить их общение. Унизив её, он унизил и себя. Она не замедлила этим воспользоваться.
– Эко, вас раззадорили молодые красавицы, что и на старушку кинулись, – насмешливо