Только пять лет спустя меня вдруг как обухом по голове ударило – удар был тяжелый, точь-в-точь как то свинцовое сердце Даррена: а ведь я и в самом деле виновата в том, что произошло, – и все остальные виноваты. Потому что и в самом деле были вещи, которые мне следовало ему сказать. А когда Брайан Уиллис пошутил на математике, что Даррен опоздал, потому что кто-то в душевой уронил мыло, мне бы следовало встать и расквасить его распухшую конопатую рожу.
Вот она – моя тайная мотивация, мое душераздирающее оправдание, мое желание наверстать с Иэном то, что не было сделано тогда. Едва ли мне удалось бы убедить суд присяжных, что одного этого довольно, чтобы оправдать мой поступок. Но, думаю, история с Дарреном сделала меня более злым человеком. Уж с этим-то вы должны согласиться: несмотря на комфортную жизнь и чувство юмора, я все-таки была довольно злой. Мне доставляло удовольствие обвинять других во всех грехах. Когда я слышала об идиотах вроде пастора Боба, меня просто распирало от ярости. У меня внутри все буквально клокотало. Даже недели спустя, сидя за рулем автомобиля, я с такой страстью перемывала кости всем пасторам бобам на свете, что водители ехавших впереди машин, глядя на меня в зеркало заднего вида, наверняка думали, что моя прочувствованная тирада адресована бывшему любовнику.
Каждое утро по дороге на работу моя ругань в адрес пастора Боба прерывалась появлением Джанет Дрейк, бегущей по Воксвинг-авеню в любую погоду – даже когда тротуары были покрыты льдом. Должно быть, я видела ее каждый день два года подряд, просто мне никогда не приходило в голову, что всякий раз это был один человек – в том же розовом спортивном костюме, с теми же острыми локтями, – до тех пор пока я не повстречалась с ней лично. Она всегда бежала в северном направлении – возвращалась откуда-то домой. От их дома можно было пешком дойти до библиотеки, но я каждый раз встречала ее в таком месте, откуда мне оставалось ехать до работы еще минут десять. Интересно, сколько это было в милях? И сколько она уже успевала пробежать до нашей встречи? В спортзале я тоже часто ее встречала: она была там в пятнадцать минут седьмого, когда я приходила в зал после работы; и в семь часов, когда я пулей пролетала мимо ее беговой дорожки, надеясь, что она меня не узнает, она все еще была там. Когда же она успевала портить Иэну жизнь?
– Мисс