После обеда было свободное время. Практически все писали письма родным и близким. Ближе к вечеру вернулись сержанты. С первого взгляда на них было понятно, что они чем-то озабочены. Обычно расслабленные и в хорошем настроении, в этот раз сержанты с серьезным видом перешептывались между собой, стараясь быть подальше от новобранцев. Любые разговоры прекращались, как только рядом оказывался кто-то из солдат. Перед самым отбоем Валентин, набравшись храбрости и подгоняемый любопытством, тихонько спросил у Макеева:
– Товарищ сержант, что-то случилось?
Внимательно посмотрев в глаза солдату, немного подумав, он полушепотом произнес:
– В Горбачева стреляли.
– Как? – остолбенел Валентин.
– Тише ты. Из ружья, прямо на площади, – совсем шепотом прошипел сержант. – Никому. Слышишь меня, никому ни слова.
– А что, попали? – не мог удержатся от расспросов Валя.
– Нет, не попал, два раза успел выстрелить. Далеко было.
– И что? – продолжал задавать вопросы солдат.
– Ничего, «наружка» поймала его. Сейчас рот на замок, сами ничего не знаем. Иди спать, – закончил разговор сержант.
После таких новостей про сон не могло быть и речи. Валентин долго ворочался, пытаясь понять, что происходит в стране. В магазинах был дефицит всех товаров сразу, за водкой люди бились, как будто в последний бой шли. Не было даже туалетной бумаги. Любое упоминание руководителей страны в разговорах сопровождалось матерщинной бранью. Горбачева презрительно называли «этот с пятном», и никак иначе. Некогда доброжелательные соседи теперь усиленно ставили железные двери и вешали решетки на окна. Времена, когда родители оставляли ключи от квартиры под ковриком для детей-школьников, прошли. Население страны с каждым годом становилась голоднее и злее. Сегодня дошло до стрельбы в Горбачева. «А что дальше? – задавал себе вопрос Валентин. – Революция?». В памяти всплыла картинка из старого фильма, в котором по решетке Зимнего дворца ползли революционные матросы. «Стоп. А если революция? И народ полезет на Кремль? Что делать? Стрелять? Стрелять в живых людей? Как это? А если не стрелять?». Сон окончательно пропал. «Если родители узнают про это, мать с ума сойдет. Хорошо, что не написал про полк. Как быть? Впереди два года службы, за это время может произойти все что угодно, до войны включительно. А если гражданская война? За кого быть, за красных или белых?». Несмотря на полный переполох в голове, Валентин все же уснул или просто отключился, потому что мысли перешли в яркий сон, в котором