Зачем мы видим сны. Преобразующая сила осознанных сновидений. Элис Робб

сознаешь, что в настоящее время глаза твои закрыты в теле и ничего не видят?» И он ответил: «Сознаю». Тогда ангелоподобный юноша провел параллель между этим сном – с содержащимся в нем несоответствием между субъективным восприятием Геннадия (спор с загадочным сверхъестественным существом) и внешней реальностью (лежит в постели с отключенным сознанием) – и загробной жизнью. «Глаза эти телесные ныне в праздности и видеть не могут; сии же, которыми на меня смотришь, иные суть. И по смерти, и без телесных очей, ты будешь видеть, и без тела будешь жить и бодрость всякую иметь, – сказал он. – Верь этому и не сомневайся о жизни души по смерти тела»[106]. Геннадий признал свою неправоту.

      Великие умы XIX и XX веков также писали об осознанных сновидениях. В «Рождении трагедии» Ницше описывал спящего человека, который восклицал про себя: «Ведь это сон; что ж, буду грезить дальше»[107]. Фрейд в первом издании «Толкования сновидений» не уделил внимания осознанным сновидениям, но в более поздней версии признал, что «есть люди, которые несомненно сознают, что они спят и что им снится, и что им, следовательно, присуща сознательная способность направлять свои сновидения»[108]. Наконец, свое название осознанные сновидения получили в 1913 г., после того как голландский психиатр Фредерик ван Эден, сам видевший осознанные сновидения, перечитал свои подробные дневники сновидений и пришел к выводу, что это «особая разновидность снов». Эти сны, вызывавшие у него «живейший интерес»[109], заслуживают того, чтобы выделить их в отдельную категорию. Термин «осознанное сновидение» он впервые использовал в докладе, представленном на заседании Общества психиатрических исследований, и этот термин прижился. «Тот, кто проводит третью часть своей жизни в глубокой бессознательности, – писал ван Эден в книге «Невеста ночи», – больше заслуживает называться соней и ленивцем, чем тот, для кого темные ночи заливаются сиянием сновидений и наполняются пульсацией жизни»[110].

      Лаберж был впечатлен. Вот доказательства, что ему не придется начинать с чистого листа. «В среде профессиональных исследователей сна и сновидений ортодоксальная точка зрения принималась как нечто философски объективное, в противовес крайней субъективности осознанных сновидений»[111], – впоследствии писал он. Но книга Грин, являвшая пример научного исследования осознанных сновидений, придала ему смелости выступить против общепринятых взглядов. «Я воодушевился, обнаружив, что ван Эден был не единственным человеком в западной истории, видевшим осознанные сновидения». Теперь Лаберж представлял, как применить свои научные знания к области, которая его так увлекала. «Существует особая группа ученых, изучающих сознание, – понял он. – Исследователи сновидений»[112]. Он решил еще раз попробовать заняться наукой и в 1977 г. подал документы в Стэнфорд с намерением защитить докторскую диссертацию по психофизиологии, новой дисциплине, соединявшей психологию