Несколько минут отец о чем-то думал, а потом сел за свой стол. Открыл сейф и достал пачку денег, ключи от дачи.
–Папа,– я растрепал волосы, пряча глаза. -У меня к тебе просьба. Ты же все равно не удержишься и поедешь проверить меня. В моей комнате, под замком в матрасе есть пачка бумаг. Привези мне ее.
Отец кивнул.
–За вентиляционной решеткой несколько фляжек,– я выдохнул, прикрыв глаза. –Самую маленькую ни при каких обстоятельствах не открывай. Не из любопытства, ни как. В ней содержится… то что в ней, слишком опасно. Ее содержимое убьет любого, кто откроет ее. Она мне нужна. Но папа, я знаю что тебе будет интересно, не открывай ее. Лишь я знаю что в ней и как этим управлять. В двух других, вода. Ты услышишь ее, если потрясешь. В одной тот самый сок, что я давал тебе. Я спрашивал, для мамы он безвреден. Если она начнет нервничать, или переживать, достаточно одного – двух глотков. В другом – вода,– я сглотнул ком в горле. Вздохнул. –Помнишь сказки про живую и мертвую воду? Так вот, там вода, которую можно назвать живой. Я знаю что это абсурд, но это так. Лишь благодаря ей я жив.
–Джейкоб, ты…
–Папа, она заживила все мои переломы от падения за неделю,– я твердо встретил взгляд отца. -Я не знаю что в ней особенного, и можно ли ее воссоздать, но знаю что если потребуется, ты сможешь применить ее с умом. Только есть одно НО. Живая вода не помогает мертвым. И она не любит соли. Привези мне эту маленькую фляжку и бумаги. Там есть письма, которые я еще не читал, и, думаю, пришло время это сделать.
Понимая, что наговорил слишком много непонятного, я все же не стал вдаваться в подробности. Забрал деньги и ключи, и виновато улыбнувшись, быстро выскользнул из клиники. Разве что не на грани истерики бросил все в рюкзак, и посмотрел на тонкий слой льда, покрывший дороги. Вчера еще была гроза, сорвавшая последние листья с деревьев, а сегодня уже полный минус. Казалось что те несколько часов, что мы провели в клинике, выстудили землю до основания.
–Пиджак одень, замерзнешь,– отец стоял за спиной, и держал в одной руке мой пиджак, а в другой сережку с браслетом. Прости, Роксалан, но я сейчас просто не могу с тобой говорить.
–Я позвоню, как доедем,– бросив в карман браслет, я сжал сережку, и обняв отца, потерся щекой о его плечо. –Я люблю тебя, папа. Береги маму и мою малышку.
Сев в машину, я до последнего смотрел на стоящего на пороге отца, машинально вдел серьгу в ухо, и когда он скрылся из виду, достал из рюкзака недопитую бутылку коньяка. Зашипел на Макса, попытавшегося вырвать ее из моих рук.
–Ты хочешь что бы я в истерику впал? Или дай мне тупо напиться, и вырубиться, или будешь слушать мое нытье целый час!
–Я сказал убери бутылку! Может твой отец и закрыл на это глаза, но я не он! Я не позволю малолетке напиваться!
–Сам ты малолетка!
–Хочешь поругаться? Давай поругаемся. Но пить я тебе не дам,– Макс заглушил мотор на обочине, и протянул руку, ожидая когда я отдам ему алкоголь. –И учти, я не отстану от тебя до тех пор, пока ты не объяснишь мне все! И этот бред с живой водой, и какую такую смерть ты там видел, и что придумал что бы обмануть ее.
–Да кто