Подошли две девушки с колясками и маленькими детьми одного возраста – 2 или 3 года, Саша еще не разбиралась. Один взгляд – и она абсолютно точно их охарактеризовала, проштамповала и объярлычила. “Мамаши” – так с некоторой долей озлобленности назвала их Саша. “Мамашки” – даже так. Причем емкое, распространенное, и весьма нелестное, слово имело множество значений, в зависимости от контекста и придаваемой интонации. Сейчас это “мамашки” говорило сами за себя. Обе подруги были разодеты, как на праздник. Они выглядели неплохо, если смотреть мельком, кинуть быстрый секундный взгляд издалека или поймать фигуру напротив, с развеивающимися волосами, полуулыбкой и трепещущими ресницами.
Но если приглядываться внимательно, то флер развеется и можно будет рассмотреть девушек в сыром, слишком жестоком, для дешевого приторного образа, дневном свете. У обеих яркий макияж: лицо с видимыми разводами тонального средства, попытка замазать прыщи, жирная, в 3 слоя, тушь, губы с яркой иссиня-фиолетовой помадой. Волосы: одна чистая брюнетка, а у второй кривой балаяж, который сделала пергидрольная парикмахерша из салона, за купон с 80-процентной скидкой, темнеющие у корней головы новые волосы, которые придавали небрежность всему виду, дешевая старая резинка, раскрошенная в нескольких местах. Одежда: у одной – короткая джинсовая юбка, темные, но просвечивающие капроновые колготки, кофта со спущенными плечами, немного закатышкованая с одного бока, у второй – из дешевенького материала изумрудное платье-глиста, обтягивающее хорошую фигуру, и опять эти невнятные копронки. Вид вроде и был “якобы модный”, но устаревший, съёжившийся, и именно потому такой, что эти потуги к “красоте” портили все впечатление. Они выпячивали то, чего не было, при хороших внешних данных.
Так – красочные фантики, даже без начинки. Хотя кто сказал, что они из Москвы?
Нет.
Они не были сельскими барышнями, приехавшими на ближайшей электричке, а затем на метро к ТЦ, потому что долго будет топать с детьми и на огромных каблуках.
Но нечто близкое к этому. Может, они с окраины?
– Куда ты пошла? – крикливо сказала блондинка дочери. – Я тебя еще покормить хотела. Зря что ли брала? Поешь и пойдешь, никуда твоя площадка не убежит.
– Съешь сама. Не едят они. Голодные будут ходить, – вторая подруга говорила медленнее, растягивая прокуренный – или пропитый? – голос.
Они долго переодевали детей в красивые платья, чтобы просто отпустить их поиграть на второсортную детскую площадку торгового центра. Дети дергались, стремились ускользнуть от маминых вездесущих рук, ведь там за ограждением и лошадки и крутящийся осьминог, и карусель и даже горка с сухим бассейном. Но у матерей была своя цель – одеть куколок. Ведь они родили куколок, взяли с собой в общественное место куколок, поэтому куколки не должны их опозорить, а еще лучше куколки должны привлечь