Пронзительная жизнь. Маргарита Ронжина

писали, но волшебство атмосферы ресторана прошло и Саше легче было оторвать их от себя сразу, пережить сильную боль одиночества, чем каждый день мучить себя помаленьку. Они звали встретиться, предлагали ребенку няню из своих знакомых, рвались прийти в гости, постоянно спрашивали «как дела?», хотели прогуляться с коляской на улице. Они были хорошими подругами, которые стараются не теряться и не отступаться от той участницы их клана, которая родила – они были хорошими подругами, а Саша нет. И чем дальше она врала, вернее недоговаривала, тем сильнее увязала в этом состоянии обреченности. Хотя вся кутерьма до сих пор продолжалась, потому что они считали ее участницей клана, а этого, как думала Саша, уже быть не могло.

      Подарки Саша разобрала только через день, ей, почему-то было стыдно перед подругами, что вообще их взяла, что они потратили деньги на ___, который этого и не оценит. Хотя подарки детям чаще и делаются, чтобы обаять родителей чада, которые считают, что их ребенок кому-то небезразличен.

      От родственников было отбиваться гораздо труднее, но в этом случае Саша выворачивалась как могла. Родственники чаще были похожи на тараканов – они почему-то считали, что в дом можно прийти без предупреждения, что после рождения ребенка нужно набежать на “кашу” с подарками, что молодая неопытная мать только и ждет советов по всему, до чего дотянется цепкий теткин взгляд.

      Вот такие родственники-тетечки и были самой главной опасностью – они не видели границ и берегов, обижались, как дети малые, если им даже мягко указывали на глупость и древность методов воспитания детей, постоянно видели в ребенке и матери недостатки и признаки болезней, брали за правило общаться менторским тоном. Почему-то родственники-дядечки не лезли так к только что родившей племяннице. Они просто дарили деньги и на этом все общение заканчивалось. И, как считала Саша, это было идеально.

      А тетечки пользовались своим знанием и изрядным жизненным опытом, что рано или поздно новоиспеченные родители, а в особенности мать-одиночка, приползет к ним отпрашиваться погулять, оставить ребенка. Тем более бедная Саша, когда отец уехал в Америку, мать умерла, муж бросил. Родная тетя с маминой стороны была самым рьяным кандидатом на сначала “поучить” воспитывать, а потом “уговариваться” на посидеть с ребенком.

      Было очень удивительно, что Саша могла удерживать тетю Люсю – их с больничной Люси хоть и звали одинаково, но из общего был лишь пол, проставленный в паспорте – от посещения в детской больнице. Что она только и не придумывала – и всего хватает, и настроения нет видеться, и скоро выписывают. Но время шло, тетя теряла терпение, потому что она вдруг захотела позаботиться о “нерадивой племяннице”. И не была она плохой, нет, просто Саша находилась в диком состоянии “а пропади оно все пропадом”, она хотела оттолкнуть тех, от кого было бы больнее всего услышать признание себя неудачницей. А тетя как раз пользовалась такими запрещенными приемами – она давила на мать. На ту,