Гент великолепен, ярок, шумен. В сравнении с ним, не говоря уже о Брюсселе, испанские города кажутся полусонными. Принц Филипп не признался бы даже себе, что несмотря на усердие держаться невозмутимо, у него замирает сердце при вступлении в город, где венчалась его легендарная прабабка по отцу Мария Бургундская, где родился его венценосный отец. Если они находятся в Генте, сомнений нет – в один из дней они прослушают мессу во вновь отстроенном величественном Соборе Святого Бавона, пред алтарём, расписанным братьями ван Эйк. Всё должно происходить согласно королевскому протоколу, но принц Филипп ловил себя на мысли, что ждёт с нетерпением посещения собора, побежал бы туда прямо сейчас. После чувствительных, глубоко-христианских нидерландских картин, что он успел увидеть, Филипп ожидал волнительной встречи с чем-то почти волшебным. Для императора Карла предстоящая месса в соборе являлась вполне обыденной очередной мессой. Он посещал собор Святого Бавона всякий раз, когда оказывался в Генте. Собор, в котором Карла младенцем крестили его красивый отец и сумасшедшая мать, правда, тогда она ещё не была сумасшедшей.
Со старательно-непроницаемым выражением на лице и трепетным волнением в душе наследник испанской короны входил в гентский собор. Алтарь братьев ван Эйк поразил принца Филиппа своим совершенством. Месса в соборе, рядом со знаменитым алтарём наполнялась особым, почти неземным, смыслом. На какое-то время принц Филипп забыл о протоколе. Его лицо просветлело, потеряло снисходительное выражение. Звуки мессы улетали в высь собора, к арочному потолку и, возвращаясь оттуда, проникали в самое сердце. Внимая божественным звукам, вдыхая аромат горящих церковных свечей и благовоний, он созерцал благословенный алтарь, переводя глаза с одной фигура на другую, подолгу задерживая взгляд на каждом сюжете и внимательно, подробно рассматривая. Благородные и одухотворённые лица Господа, Святой Девы Марии, Иоанна-Крестителя и музицирующих ангелов. Обнажённые и, неожиданно для церкви, реалистичные в своей наготе Адам и Ева не вызвали отторжения у истинного католика Филиппа, настолько совершенной и гармоничной была алтарная картина. Величественная, многофигурная и, тем не менее, тщательно, тонко исполненная сцена поклонения божественному агнцу. Неправдоподобно ясные цвета, дотошность в выписывании каждой, даже самой мелкой, детали, до последней бусины в драгоценных украшениях.
Алтарь, подобно магическому волшебству, преображал лица лицезревших его прихожан, становящихся похожими своей одухотворённостью на лица изображённых на нём Святых и ангелов. Божественная красота алтарной росписи вызывала благоговение и трепет. Принц