– Ну и что они о себе возомнили? Хамла на хамле сидит и хамлой погоняет. А еще интеллигенты вшивые, что с них взять. Я вам, Михаил Павлович, так скажу – на нашем дорогом ПоэПисе совсем нет поэтов…
– Не согласен – одобрительно рычал Михаил – категорически не согласен. А вы? А вы, моя прекрасная поклонница?
– Ах-ха-ха – заливалась дама, обнажая прекрасные фарфоровые зубы и кокетливо взмахивая малахитом – Скажете тоже, какой я вам гениальный поэт? Гениальный поэт это вы, а я, могу сказать без ложной скромности – зачем нам в наши годы скромность, Михаил, да еще и ложная? – а я просто скромная талантливая поэтесса.
– Вы гениальная поэтесса, Танечка, и у вас такой загадочный и очаровательный ник – Жужник… это звучит так романтично, так изысканно и грациозно… прямо как вы…
– Михаил, вы такой галантный, я думаю, что именно вас нужно будет избрать Народным поэтом…
– Танечно, я был бы счастлив получить это звание из ваших прелестных рук, тем более, как мне кажется, своей полувековой службой поэзии я заслужил не только его, а еще и огромную любовь народа. Вот мой ближайший друг, Петр – вы думаете, кто он?
– Милый молодой человек – стрельнула глазами Жужник, давая понять, что не сердится.
– Он – народ. Он представитель того самого неискушенного народа, ради которого мы, надрывая сердце, несем свет истинных стихов в руках, как Садко…
– Я не сомневаюсь, что именно вы будете Народным поэтом. Кому, как не вам, настоящему народному любимцу, нести это звание?
– Спасибо, дорогуша Танечка…
– Зря вы так далеко сели, Михаил. Вам еще идти на сцену, за лаврами. Пару листочков вашей старой поклоннице отщипнете?
И старая поклонница так ущипнула твердыми пальцами Пуськова за бок, что бедный поэт аж подпрыгнул.
– Вы знаете, Жужник – после щипка не хотелось называть дамочку по имени – вы представляете, кого я встретил? Пусева.
Фамилия прозвучала так, как будто этот самый Пусев всю жизнь только и занимался тем, что убивал, разделывал и жарил маленьких детей – и Жужник среагировала подходяще. Она ахнула, отшатнулась, закрыла рот ладонью и вытаращила от ужаса глаза.
– Как смеет этот негодяй появляться здесь? И ему никто еб..к не набил?
Спросила она в лоб и тут же, рассыпавшись дробным смешком, начала извинятся перед Петром – вы понимаете, но этот Пусев такая хамла, просто такая хамла, что по другому про него говорить ну просто нельзя, нельзя просто.
– Рвокотный хотел набить – мрачно заявил Ларенчук, ненавидя этого самого Пусева за знакомство – а может и не только за знакомство – с Ней, ну и так, за компанию.
– Ах, Ромик Рвокотоный – матершинница в мгновение ока превратилась