Он достал из контейнера очередную пластину, выровнял, закрепил зажимы и отправил ее под зубья барабана.
Где же Джек? Разве ему не хочется проверить, как Лукас справляется с работой? Когда под зубья отправилась следующая пластина, Лукас сказал:
– Еще, и еще, и еще, это вечное стремление вселенной рождать и рождать.
Джек появился только под конец рабочего дня. Он взглянул на Лукаса, взглянул на машину, кивнул, затем снова взглянул на Лукаса. – У тебя хорошо получается, – сказал он. – Спасибо, сэр. – Значит, завтра приходишь. – Да, сэр. Спасибо, сэр.
Лукас протянул Джеку руку и с удивлением заметил, что она дрожит. Он знал, что пальцы у него исцарапаны до крови, но дрожи не замечал. И все равно Джек пожал ему руку. Его, похоже, не смущали ни дрожь, ни кровь.
– Расточающая щедрые ласки, ты отдалась мне со страстью – и я отвечаю любовью! – сказал Лукас.
Джек опешил. Широкий лоб прорезали три морщины.
– Что такое?
– Доброй вам ночи, – сказал Лукас.
– Доброй ночи, – ответил Джек с сомнением в голосе.
Лукас заторопился прочь, вместе со всеми миновал цех, где люди с черными палками гасили свои печи. Он подумал, что уже не помнит себя не работающим на фабрике. Или, вернее, жизнь до фабрики теперь представлялась ему сновидением, смутным и неосязаемым. Она растворилась, как растворяется с пробуждением сон. Ничто в ней не было таким же реальным, таким же бесспорным, как “выровнял, зажал, потянул, снова потянул, проверил”.
У выхода с фабрики стояла и ждала женщина в голубом платье. Лукас не сразу ее узнал. Сначала, увидев женщину, он подумал, что это фабрика призвала ангела, чтобы тот попрощался с рабочими, напомнил им, что в один прекрасный день трудам их придет конец и наступит долгий сон. Потом он понял. Пришла Кэтрин. Она дожидается его.
Он узнал ее за мгновение до того, как она узнала его. Он заглянул ей в лицо и понял, что и она тоже его забыла.
– Кэтрин, – позвал он.
– Лукас?
Он бегом бросился к ней. Ее окружала сфера ароматного, чистого воздуха. Он ликовал. Он был в ярости. Как она могла сюда прийти? Зачем ей было так его смущать?
Она сказала:
– Посмотри на себя. Такой чумазый. Я тебя даже сначала не узнала.
– Это я, – сказал он.
– Ты весь дрожишь.
– Со мной все в порядке. Все хорошо.
– Я подумала, лучше будет тебя проводить. После первого‐то дня.
Он сказал:
– Это не самое подходящее место для одинокой женщины.
– Бедняжка,