Иногда, под настроение, Вакула быстро делал нам «сопелки». Она была похожа на маленькую арфу, с дрожащей пластинкой в центре. Приложив сопелку к губам, вдыхая и выдыхая воздух мы, трогая пластинку пальцем, исполняли разные мелодии. Во время отдыха, когда не было работы, Вакула мастерски исполнял на сопелке для нас разные песни и музыку.
Жена у него была маленькая, сморщенная, визгливая и сердитая. Часто, особенно когда он приходил домой «под градусом», получал от нее тумаков. В любое время года, когда Вакула работал в кузнице, на его голое тело был наброшен только брезентовый фартук.
Около его кузницы всегда было много подвод летом или саней зимой. К нему ехали мужики ковать лошадей, ремонтировать телеги, сани даже из дальних сёл, потому что он работал честно и очень качественно. Вакула напоминал цыгана. Копна черных с проседью нечесаных волос на голове, большая черная борода, волосатое тело. По улице он ходил в белой парусиновой рубахе и таких же штанах, черных от копоти.
Ниже Ермоленко и напротив Вавиковых жили Рощенко. Старушка и её дочь Мария Степановна. Она работала учительницей начальной школы в соседнем селе Подкопаевка. С ними жил племянник Марии Степановны. Звали его Володя. О нём я написал отдельную миниатюру – «Замечательный сосед».
Рядом с Рощенко, напротив нас, в одной половине добротного дома жили муж и жена (я писал о них). Вторую половину дома снимала тётя Федора с сыном Николаем (прозвище «Колятик»). Он был мой ровесник, и мы дружили с ним. Кому принадлежал этот неплохой дом, я уже не помню.
Дальше по обе стороны улицы раскинулся большой фруктовый сад детского дома. Росли там только яблони и груши. Дети собирали урожай, как только появлялись зеленые плоды. За садом никто не ухаживал. Росла трава и бурьян по пояс.
За садом на другой стороне улицы жили Кривчиковы – отец, мама и вернувшийся с фронта их сын Женя. Он был старше нас (родился в 1925 году). Ему довелось повоевать. Уволился Женя в звании лейтенанта или старшего лейтенанта. Служил в артиллерии. С нами общался, был прост в обращении. Может быть потому, что мы все помогали ему осваивать школьную программу. За время пребывания на фронте он многое забыл, а учиться очень хотел и мечтал после школы поступить в медицинский институт. Отец его тяжело болел. Говорили, что у него рак. В саду у них стояло много ульев, и он часто угощал нас «медом в рамках». Маму Жени я не помню. Она была тихая незаметная женщина. У них был прекрасный полностью открытый сад, где мы после окончания 10 класса готовились к выпускным экзаменам. На пышный цветущий клевер мы стелили старые одеяла, коврики и «гоняли» друг друга по билетам, которые списали в школе.
Тогда редко кто на нашей улице городил заборы. Только у Ермоленко и Рощенко было трудно проникнуть в сад