В маленькой комнате стояли две железных кровати, столик и старый сундук, оббитый чеканной жестью. В углу над сундуком висела большая икона Божией Матери, украшенная вышитыми полотенцами, искусственными цветами. Перед иконой на цепочках висела лампадка из голубого стекла. Она горела круглые сутки. Икона была очень старая, в серебряном окладе, фигурной полированной раме. Чистить лампадку, заправлять ее маслом бабушка доверяла только мне. В сундуке бабушка хранила толстую, старую в кожаном переплёте Библию, которую читала с помощью большой лупы. Шрифт в Библии был церковнославянский.
В прихожей стоял старенький кухонный стол, сосковый умывальник, на лавке ведра с питьевой водой. На стене, за дверью в большую комнату, находилась небольшая вешалка для одежды.
Домашних холодильников в то время не было. Скоропортящиеся продукты летом хранили в старом погребе. Подпорки в нем давно сгнили. Лазили мы в него осторожно – боялись, что погреб в любой момент может обвалиться. На домашнем совете решили построить новый сарай и выкопать хороший погреб. Укрепили его стены кирпичом, потолок подпорками, в углу построили небольшой закром для картошки, свеклы. Рядом поставили небольшие бочки, в которых солили огурцы, помидоры, капусту. Круглое крестьянское сливочное масло, молочные продукты, мясо (если оно было) хранили в погребе в кастрюле с холодной водой. Было очень неудобно часто лазить в погреб за продуктами, открывая и закрывая тяжелую крышку погреба, сделанную из толстых досок. Квартира обогревалась печью. Топка была в прихожей, плита с двумя конфорками – в маленькой комнате, а духовка выходила в большую комнату. В школьные и студенческие годы меня дома звали трубочистом. Когда я приезжал на летние каникулы, обязательно лез по шатающейся веранде на крышу, чистил и белил трубу, тщательно обмазывал глиной дымоход на чердаке.
Во дворе и у крыльца сажали цветы: астры, маттиолы, гладиолусы. Крыльцо и веранда были закрыты зарослями дикого винограда. На небольшом огороде росли две или три старых вишни, несколько кустов крыжовника, смородины, малина и чернослив.
Помню, что в голодные годы (1946 или 1947) в огороде мы сеяли рожь, которую жали серпом и на улице молотили цепами. Во дворе росли слива, яблоня «Белый налив», стоял сарай с погребом, столик и лавочка. Двор от огорода был отгорожен не очень высоким плетнем, через который петух и куры легко перебирались.
Ворота и забор на улицу давно прогнили, и мы каждое лето ремонтировали их. По сравнению с некоторыми другими соседями жили мы, можно сказать, бедно. Веранда и крыльцо нуждались в капитальном ремонте. Все скрипело и шаталось… Железо на крыше веранды проржавело, а заменить его было нечем. Нанимать мастеров, закупать доски, железо и другой материал не могли. Денег хватало только на питание и необходимые нужды.
Во второй половине нашего дома жила семья Лашиных. Дедушка Владимир Семенович (чудесный человек!), его сестра Мария Семеновна, некрасивая дочь с кучей мужей, в том числе