Шарль ничего не ответил, только привлёк её к себе. Поцеловал завившуюся в локон прядь на виске:
– Останься. Можешь?
– Наверное, – она так ждала этих слов, что даже не поверила в первый момент. – Детей я покормила… как раз перед нашим разговором… и до утра они будут спать. Они ведь уже не настолько маленькие, чтобы хотеть есть всю ночь. Да и мадам Анна, если что, всегда услышит. Твоему брату повезло с женой, это нечасто бывает.
Ну, хоть кому-то же должно везти в этой паршивой жизни, подумал Шарль, а потом задул свечу и вернулся к Катрин.
Катрин ушла уже под утро, но даже тогда Шарль не заснул.
Уселся на подоконнике, наблюдая, как поднимается солнце. Смотрел, как серое небо потихоньку окрашивается розовым золотом, слушал, как, просыпаясь, всё громче поют птицы, а двор и дом постепенно наполняются повседневным шумом.
А сам всё пытался представить себе, как мог выглядеть годовалый ребёнок, у которого были его глаза. Почему-то именно эта фраза запомнилась больше всего и не давала покоя.
Не получалось.
А вместо этого отчётливо виделся алтарь деревенской церкви и маленький гроб на нём. Крошечное пожелтевшее личико в ворохе погребальных кружев, тошнотворный запах ладана и блики многочисленных свечей.
Или гроб всё-таки должен быть закрытым?
Да, кажется так, если, конечно, он правильно помнит, как хоронили Жака.
Надо будет обязательно навестить его.
А заодно попытаться отыскать могилу сына.
Чтоб хоть какое-то более-менее реальное воспоминание осталось.
Чёрт, и как же всё-таки больно…
Ни в один из дней он не собирался к завтраку так продумано и тщательно. Выбрился начисто, долго плескал себе в лицо холодной водой, пока на щеках не появился румянец, а глаза не перестали быть отвратительно-красными. Поначалу привычно перевязал волосы, однако, подумав, распустил их обратно: а то уж как-то слишком аккуратно получается. Подозрительно.
Он как раз успел к началу. При его появлении в зале воцарилась тишина. Тут были все, и на этот раз даже Катрин. Она сидела возле Анны с Полем, держа на руках их малыша.
Пьер при виде младшего брата демонстративно отвернулся, мадам Жанна взволнованно всплеснула руками:
– Мальчик мой! Ну разве так можно?
Шарль улыбнулся, но не столько матери, сколько Катрин. Аккуратно, одними глазами, так, чтобы со стороны было не понять, кому предназначается эта улыбка.
Прошёл к своему месту. Мимоходом коснулся кончиками пальцев щеки маленького Ангеррана. Не потому что неожиданно полюбил племянника, просто вдруг показалось, что так он сможет хоть приблизительно ощутить, каким был его собственный сын.
А потом, изображая покаяние, склонил голову:
– Знаю, виноват, что не предупредил. Но я всего лишь ездил в гости к Нэнси и Бернару, а когда вернулся, вы все уже спали. Правда.
Сработало.
Домашние как-то сразу расслабились. С облегчением вздохнула мадам Жанна,