…
Утреннее солнце, проникая в высокие своды окон, позолотило тяжелые бархатные портьеры, легло шелковой тенью на покрывающие столики прихотливые узоры, ласково заглянуло в уголки кресел. Согретая солнечными лучами, комната смотрелась светло и приветливо. Утро вновь застало Хорвина притулившимся в кресле. Хорвин размышлял.
Он впервые увидел жилище Дарти, и теперь думал о том, как любой дом отражает дух своего хозяина. Особняк был буквально заполнен произведениями искусства. Картин хватило бы, чтобы украсить приличных размеров дворец, здесь были собраны самые разнообразные коллекции от часов всех видов и форм до вееров, а подбор скульптуры делал честь любому музею. В доме находилась замечательная библиотека, стояли три рояля и одно пианино, был прекрасный зимний сад. Отсутствовала лишь популярная в обществе коллекция оружия, что служило лишней иллюстрацией миролюбия Дарти. В целом, особняк Дарти со всем правом можно было назвать домом ценителя жизни во всех ее проявлениях.
Под стать своему дому смотрелся и хозяин. Стройный, изящный, одетый со вкусом, в котором не было вычурности, он производил впечатление сошедшего с полотна персонажа картин Возрождения. Хорвин отметил, что годы женитьбы не изменили Дарти, ясный взгляд его голубых глаз сохранял мальчишескую живость, движения были по-прежнему легки и беспечны.
Его поведение во вчерашний вечер изумило Хорвина и заставило задуматься. Ни одна черточка лица Дарти, ни один жест не выдавал его беспокойства или тоски. Перед Хорвином был принимающий гостя радушный хозяин. Он был, что называется, в ударе. Оживленная улыбка не сходила с его лица, он сыпал остротами, каламбурами, читал стихи. По окончании обеда Дарти развлекал Хорвина с Элисой пением, аккомпанируя себе на рояле. У него оказался чистый, хотя не очень сильный тенор. Романсы, которые он исполнял, были не знакомы Хорвину, хотя одни стихи он узнал, они принадлежали самому Дарти. Элиса тоже выглядела другой, гнев сменило выражение тщеславного довольствия, она внимала всему, что говорил или делал Дарти, она смеялась его шуткам и периодически оглядывалась на Хорвина, проверяя, какое впечатление на того производит ее муж. И Хорвин со всей отчетливостью осознал, что Дарти – более сильный противник, чем могло представиться на первый взгляд.
Хотя, размышлял Хорвин теперь, сидя в кресле и ожидая, пока спустится готовая к отъезду Элиса, может ли он считать Дарти своим противником? Имеет ли он право вмешиваться в жизнь Дарти и разрушать его семью? В своем стремлении помочь Элисе понимает ли он, что для той лучше? Яркая, но полная разочарований жизнь с Дарти или унылая,