Опустив голову, Юлита молчала. Ее отец продолжал:
– Девочка моя, прошу тебя, прислушайся к моим словам. Если у тебя есть хоть толика сомнения, если ты уверена не до конца, не торопись, не делай опрометчивого шага, ведь пути назад не будет!
Юлита подняла на отца глаза. В уголках их набухли слезы.
– Поверь мне, доченька, я желаю тебе только добра! – говорил Хорвин. – Какие бы узы нас ни связывали, помыслы мои только о тебе!
Его голос звучал все более взволнованно.
– Юлита, я хочу, чтобы ты задумалась, чтобы попыталась взглянуть на то, что происходит, с другой стороны. Скажи мне… просто скажи… сколько тебе лет?
– Семнадцать, – шепнула она еле слышно.
– Семнадцать… – повторил он. – До совершеннолетия тебе осталось еще полгода. А до этого момента ты не имеешь права вступать в брак, не так ли? Если не одно обстоятельство… Если ты не ждешь ребенка… Скажи мне, Юлита, ты ждешь ребенка от Айтона Дарагона?
Он впился глазами в лицо дочери. Она молча покачала головой. Хорвин перевел дух.
– Видишь, – продолжал он уже спокойнее, – ты сама подтвердила сейчас, что еще не можешь стать его женой. Однако ты здесь, ты ждешь его. Зачем? Вы хотите солгать? Вы хотите сказать священнику, что ты носишь под сердцем дитя, чтобы он обвенчал вас прямо сейчас, несмотря на то, что ты несовершеннолетняя? Скажи мне, это так? Вы договорились об этом?
Юлита поникла. Она ничего не говорила, но Хорвин уже понял ответ по ее упавшим плечам, по печальному изгибу шеи. Он возвысил голос:
– А теперь попытайся мне объяснить, зачем эта ложь? Так ли она необходима? Так ли нужно со лжи начинать совместную жизнь?
Он взял дочь за подбородок и заставил смотреть себе в глаза.
– Молчишь… Тогда скажу я! Айтон Дарагон торопит события, потому что боится не успеть. Он боится, что тебе станет известно о нем нечто такое, что тебя оттолкнет. Я не знаю, что именно скрывает его прошлое, но уверен, в нем таятся такие вещи, которые способны тебя ужаснуть. В этом и только в этом – причина его поспешности.
Время, отведенное ему, чтобы попытаться убедить дочь, кончилось. За его спиной скрипнула дверь. Оглянувшись, Хорвин увидел, что к ним подходят Айтон Дарагон и священник этого храма, отец Иероним.
…
– Доброе утро, господин Ристли, – произнес отец Иероним своим зычным голосом. – Выходит, та девушка, о которой только что шла речь – ваша дочь?
Отец Иероним и Хорвин Ристли были хорошо знакомы, их объединяли как дела находившегося неподалеку приюта, так и нужды бедняков церковного прихода.
– Да, святой отец, к сожалению, это она, – подтвердил Хорвин.
Глаза его были прикованы к лицу Дарагона. Владевший молодым человеком гнев выдавали лишь стиснутые